— Ошибаешься, — возразил Корней. — Я сегодня наводил справки. Так вот, он уже недели две как в Москве. Не знаю, что он там делает — может, просто прожигает отцовские деньги, — но что он там и никуда не выезжал, это точно. И те молодцы, которых папаша позволил ему оставить при себе или же прикрепил к нему, тоже с ним. Так что вряд ли…

— Ну тогда я вообще ничего не понимаю. — Влад закурил, и Женька заметила, как гневно подрагивают его ноздри. — Кто еще может действовать так глупо? И главное, зачем? Это-то ты мне можешь сказать? Никаких требований, никаких претензий — просто тупое и бессмысленное вредительство. Невольно напрашивается мысль, что у того урода, который это затеял, не все в порядке с головой. — Влад раздраженно отшвырнул окурок и кивнул Женьке: — Пойдем ужинать. А то я сегодня голодный, как волк.

— Обычное твое состояние, когда звереешь, — заметил Корней.

— Так ведь есть от чего! — в сердцах ответил Влад перед тем, как вместе с Женькой подняться на крыльцо.

Пока они раздевались в вестибюле, Женька, не желавшая докучать и без того раздраженному Владу, но очень обеспокоенная упоминанием о Макарове, все же не выдержала и спросила:

— Что у тебя случилось? В тебя что, снова пытались стрелять?

— Нет, — мотнул головой он. — Но убивают морально. А теперь, Женька, давай больше об этом ни слова. Не доводи до греха, я и так уже где-то около этого.

— Хорошо, не буду, — кивнула она. — Прости.

Он посмотрел на нее, обнял и повел в столовую, где их уже ждал накрытый стол. Женька подумала, что на этом инцидент будет исчерпан и дальше все пойдет своим чередом. Но, как оказалось, надеялась она зря. Влад оставался мрачным и раздраженным. Перед тем как приступить к еде, налил себе и на одном дыхании осушил стопку водки, потом вторую, и дальше продолжал в том же духе, но и это не улучшило его настроения. И когда после ужина они оказались на застланной шелковым покрывалом кровати, Женька сразу почувствовала, что сегодня Влад не расположен к нежности, а лишь пытается выполнить формальность перед тем, как получить желаемое.

— Влад, — она мягко отстранила его. — Не надо, не принуждай себя играть эту роль. Сделай все, что ты хочешь, сразу. Так будет лучше. Я смогу понять.

Он молча взглянул ей в лицо глазами, затуманенными изрядной дозой выпитого за ужином алкоголя. А потом почти повторилась та первая ночь, о которой у Женьки сохранились весьма болезненные воспоминания. С той только разницей, что сегодня Женька была к этому готова и даже ни единой мыслью не упрекнула Влада за его грубость. Она ведь уже хорошо успела узнать, каким он может быть. И она любила его. Любила всяким, всего и без остатка, хотя никогда не делала попытки признаться ему в этом, поскольку всегда помнила о том, что их отношения не могут быть долгими.

Когда Женькины мучения остались позади, Влад резко отстранился от нее и провел по лицу руками, словно стряхивая с себя какое-то наваждение:

— Женька, прости. Черт знает, что на меня иногда накатывает.

— Ничего. — Она погладила его по плечу, потом нежно коснулась губами. — Ты просто устал, тебя измотали твои проблемы.

— Слушай, — он повернулся на бок, так что его лицо оказалось совсем рядом с Женькиным, — скажи, ну что ты во мне нашла, а?

— Как это «что»? — Женька оторопела от такого вопроса. — Разве нужно в человеке искать что-то конкретное? И вообще ты меня об этом спрашиваешь так, как будто бы я первая, которая… увлеклась тобой.

— Не первая, — с пьяной откровенностью согласился он. — Далеко не первая. На меня вешались, терпели любые проявления моего отнюдь не ангельского характера, передо мной прямо в ресторане, едва ли не на банкетном столе, готовы были раскинуть ноги и подарить мне свою невинность… Да чего вообще только не было! Но тогда все было просто и понятно: девочки старались ради того, чтобы отхватить хотя бы кусочек от моего благополучия. А ты-то почему со мной? Ты же ровным счетом ничего от меня не ждешь, ни о чем не просишь!

— Не жду и не прошу, — согласилась Женька.

«Потому что я просто тебя люблю», — хотелось добавить ей, но она сдержалась и на этот раз и лишь в порыве чувств прижалась к нему, обвив его руками.

Они так и лежали в обнимку, пока он не уснул. Тогда Женька осторожно высвободилась, поднялась и тихо собрала свою одежду, после чего остановилась над Владом. Она долго смотрела на него, желая запечатлеть в памяти этот момент, который, возможно, никогда больше не повторится, потом наклонилась, нежно поцеловала его полуоткрытые во сне, как у ребенка, губы и выскользнула за ведущую к бассейну дверь. Ополоснувшись в одной из расположенных возле бассейна душевых кабинок, она растерлась полотенцем, оделась и позвонила со своего телефона Корнею.

— Да, Жень, — отозвался он почти сразу.

— Корней, извини, что побеспокоила. Ты не мог бы отвезти меня домой?

— Конечно, — ответил он без всяких вопросов. — Выходи, я буду ждать в машине у дверей.

Женька вышла через зимний сад. Медленно прошла по дорожке, зная, что видит всю эту красоту в последний раз, поскольку послезавтра вернется хозяйка этого дома и этого сада, и тогда для такой гостьи, как она, вход сюда будет уже воспрещен.

А через час с небольшим Женька уже не вспоминала ни про сад, ни даже про самого Влада. С «кошками» в сумке и ощущая во внутреннем кармане куртки тяжесть своего пистолета, она под покровом темноты снова спешила к вырубке. Чтобы не попасть на освещенное пространство, ей пришлось сойти со своей ведущей по низине тропинки до того, как лощина преградила ей путь — свет установленных на вырубке прожекторов пробивался далеко между деревьями, растворяя спокойную темноту ночного леса. Замерев возле одного из деревьев, Женька оглядела остальные, находящиеся в пределах ее видимости.

— Родненькие вы мои, — прошептала она. — Кто бы мог подумать, что когда-нибудь наступят такие дни? Господи… Ну за что?! За что нам с вами все это?!

Деревья ничего не ответили. Приговоренные к смерти, они молча делили с Женькой ее скорбь. Она это чувствовала, и на душе у нее становилось еще горше, еще тяжелее. В конце концов, понимая, что еще немного — и она не выдержит, разрыдается в голос, Женька заставила себя двинуться дальше. Обогнув всю вырубку, она зашла с другой стороны и, как в прошлый раз, выбрав наиболее подходящее дерево, отделенное от границ вырубки несколькими другими, вскарабкалась на него при помощи своих «кошек».

Устроившись на ветке возле самого ствола, Женька оглядела вырубку, подыскивая для себя цель. Освещение было слишком ярким, чтобы при нем работать, но не настолько хорошим, чтобы можно было стрелять, уверенно рассчитывая на точное попадание. А между тем промахи не входили в Женькины планы. Не потому, что она экономила патроны — с этим как раз все было в порядке, в запасе оставалось целых две коробки, — а потому, что заметила у одного из мужиков охотничье ружье и поняла: лесорубы уже готовы дать отпор. Это означало, что выстрелить ей можно будет только один раз, после чего придется надолго затаиться, а то и вообще поменять местоположение перед следующим одиночным выстрелом. Следовательно, стрелять нужно было наверняка, чтобы не рисковать зря и не тратить столько времени впустую. А для этого желательно было выбрать цель покрупнее.