— Побудьте здесь! — сказала она в ответ на их недоумевающие взгляды. — Так мне будет спокойнее. А я скоро вернусь.

Сделав собакам внушение, Женька стала пробираться к лощине. Тяпа все же попытался протестовать против этого, но Женька, которой сейчас было не до его капризов, так цыкнула на него, что он, поджав хвост, с обиженным видом отошел назад, к елке, перестав натягивать свой конец поводка. Не зная, как поведут себя собаки, когда она удалится от них и некому будет призвать их к порядку, Женька не рискнула отходить слишком далеко. Остановившись на краю лощины, она окинула взглядом пустыню на противоположной стороне. На то, чтобы перебраться через лощину, вырубая деревья на ее крутых обрывистых краях, лесорубам потребуется не меньше трех дней, прикинула Женька. И за это время ей необходимо будет придумать нечто такое, что не просто остановит их на какой-то срок, а вообще не позволит двигаться дальше. Полным жалости взглядом Женька окинула тонкие деревца, которых в лощине было больше всего. Ей не становилось легче от того, что она почти не общалась с ними за время своей жизни в «Лесном озере», — напротив, вид этих тоненьких беззащитных созданий будил в ней горячее сочувствие. Они жались к большим елкам, как дети, ищущие защиты у матерей. Но лесорубы, как знала Женька, уничтожали все на своем пути, и эти малыши тоже были обречены.

Охваченная внезапно нахлынувшей яростью, Женька вытащила из кармана свой пистолет, с которым в последнее время ходила на вырубку почти постоянно. Один за другим прозвучали пять выстрелов, и те три лампочки, что освещали вырубку, погасли, со звоном разлетевшись. В ответ с вырубки тоже раздался выстрел из охотничьего ружья, но застигнутые врасплох и ослепленные внезапно наступившей темнотой сторожа не смогли хорошо прицелиться. Не дожидаясь, пока они придут в себя, Женька стала отступать обратно в лес. Целью ее сегодняшнего обстрела было лишь напугать, и она этого, похоже, добилась. Теперь оба сторожа будут считать оставшиеся до рассвета часы, в напряжении оглядываясь по сторонам. Да и лесорубам, если те вдруг завтра появятся, рассказ сторожей вряд ли добавит энтузиазма в работе. А это было уже кое-что, пусть крошечная, но тоже победа.

Вернувшись к собакам, отвязав их и взяв на руки едва не удавившегося на поводке при звуке выстрелов Тяпу, Женька уже не стала задерживаться у пары влюбленных деревьев. Вряд ли сторожа были настолько безумны, чтобы пуститься среди ночи в лес на поиски обстрелявшего их человека, бросив без присмотра вверенное им имущество, но все же риск оставался. А Женька могла рисковать собой, но не своими собаками. Поэтому она лишь мимоходом взглянула на рябину и ель… И впервые в жизни вдруг почувствовала, что они тоже обратили на нее внимание. Дружеская поддержка и благодарность — вот что исходило от них. Уже прошедшая мимо, Женька все-таки ненадолго остановилась, оглянулась и тепло улыбнулась деревьям.

— Я на многое готова, чтобы спасти вашу любовь, — прошептала она. — У меня еще есть в запасе дня три, и за это время я сделаю все возможное, чтобы наши незваные гости убрались наконец отсюда насовсем.

Лесорубы вернулись следующим утром. Женька слышала, как к вырубке подъехало несколько тяжелых машин. Но, вопреки ее мрачным ожиданиям, бензопилы завелись не сразу, а лишь часа через два-три после этого. До того лишь ревели неизвестно что растаскивающие трактора, и звук этот был даже как будто громче обычного.

— Как и все хорошее в этом мире, затишье было недолгим, — вздохнула Женька, обращаясь к Тяпе с Туманом. — Ну ничего. Давайте завтракать, потом быстро погуляем, а после этого я пойду уже без вас. Вчера я видела немало подготовленного к вывозу леса, вот и попытаюсь снова подкараулить лесовозы, когда они нагрузятся и поедут в город.

Разложив собакам кашу, Женька прошла в дальнюю комнату и зарядила пистолет, вставив в обойму недостающие патроны. Потом сунула его под диванную подушку, не считая нужным таскать с собой столь опасную улику без особой надобности. И, как оказалось, сделала это не зря. Потому что, едва она вышла с собаками на улицу, за оградой блеснула своим полированным боком неслышно подъехавшая «Тойота». У Женьки дыхание перехватило при мысли, что было бы, не вытащи она только что пистолет. И лишь потом, облегченно вздохнув, она смогла испытать всю ту радость, на которую только была способна. Оставив собак, Женька кинулась навстречу вышедшему из машины Владу. Он еще не успел пройти через калитку, как она была уже возле него и, обвив его обеими руками, в немом восторге приникла лицом к его тонко пахнущей знакомым одеколоном рубашке.

— Женька, да ты что? — Он ласково похлопал ее по спине. — Как будто мы с тобой сто лет не виделись.

«Больше, — хотелось сказать ей. — Значительно больше».

Но она ничего не сказала — наоборот, постаралась обуздать свой восторг. Ему вовсе незачем было знать, что она пережила за прошедший день и каким для нее этот день был мучительно-бесконечным. Отстранившись от Влада, Женька осторожно заглянула ему в лицо. Ей хотелось прочесть на нем много такого, о чем она никогда в жизни не отважилась бы спросить: рад ли он приезду жены, как они встретились, и, наконец, как он провел эту ночь. Но лицо не спешило выдавать тайны своего хозяина. Все, что Женька смогла понять, — это то, что Влад снова чем-то раздражен. Но только не оказанной ему встречей. Наоборот, когда он взглянул на Женьку, его губы дрогнули в улыбке:

— Котоежик ты, котоежик. Чем вчера занималась? Я тебе звонил, но ты трубку не взяла.

— Наверное, гуляла с собаками, — ответила Женька, одновременно стараясь сообразить, когда же он мог ей позвонить, днем или вечером.

— А что с собой мобильник было не взять? Он у тебя вообще-то для чего? Для дела или для красоты?

— Я боюсь его потерять, — ответила Женька. Отчасти это была правда, хотя на самом деле она никогда не брала его потому, что в некоторые моменты любые звонки могли оказаться крайне несвоевременными.

— Ну конечно, — усмехнулся он, слегка оттянув воротник ее куртки. — Где уж тебе за телефоном уследить, если ты вон даже пуговицы на ходу теряешь?

— Где? — слегка расстегнув «молнию», Женька осмотрела застегивающийся на пуговицу воротник и обнаружила, что серо-черная пуговица действительно болтается, можно сказать, на одной ниточке. Но Женьку сейчас не смогли бы расстроить и куда более крупные неприятности, чем неполадки на рабочей куртке, и она беззаботно отмахнулась: — Пришью. Подумаешь, велико горе.

— Если и пришьешь, то попозже. А пока давай-ка быстренько переодевайся, и поехали. Хочу тебе, пользуясь случаем, кое-что показать.

— Что? — насторожилась Женька. Мелькнула безумная мысль: уж не с женой ли он собирается ее познакомить? Но Влад ничего не ответил, лишь указал глазами на дверь.

Ничего не сказал он и в машине. Когда, как обычно, не заставившая себя долго ждать Женька села на свое место, он просто нажал на газ.

Они въехали в город, пересекли его центральную часть, потом миновали поворот на знакомую до боли Западную улицу, так и не свернув туда, и, проехав еще несколько кварталов, где располагался частный сектор, остановились на высоком берегу реки, перед окруженным садом домиком.