случилось? — в голосе Элиана проскользнул смешок, и я чуть расслабилась.

— Господин Фосс, страшное случилось. На грядки сбежались коты со всей округи и перекопали всю мою капусточку. Ни кустика не оставили! Что я теперь делать буду?

Она всплеснула руками, а я напрягла всю волю, чтобы не рассмеяться. Сузившиеся глаза друида говорили о том, что он тоже держится с трудом.

— Как вам вообще пришло в голову опрыскать капусту валерианкой? — глухо пробасил он.

— Так это… Я думала, от этого зелья все гусеницы помрут.

И я бросила красноречивый взгляд на Элиана. Ну а что, я же говорила — не хотят сельчане лечиться. И не захотят.

В ответ Элиан приподнял брови и снова обратился к соседке:

— У вас еще остались семена капусты?

— А то как же… — вздохнула она. — Так поздно уже высевать их.

— Идемте, я ускорю вам всходы и рост. Но только обмен на обещание, что, когда Анастасия Олимпиевна вам принесет зелье, вы честно им будете лечиться.

— Без этого нельзя? — она с надеждой взглянула ему в глаза. — Не идут мне зелья Гатальских.

— Нельзя, — сухо отрезал друид.

— Ну раз так, то обещаю, — вздохнула Рая так тяжело, словно ей придется отбывать каторгу.

И они направились вглубь поселка. Напоследок Элиан подмигнул мне совсем по-мальчишески, а я сощурилась в ответ и тряхнула рукой, проверяя, на месте ли браслет.

От камешков, нанизанных на серебристую цепочку, по-прежнему шло приятное успокаивающее тепло.

Глава 37

Вернувшись в дом, я машинально поводила пальцами по одному из камешков на подарке Элиана. И опомнилась, что, собираясь на прогулку, я опять забыла надеть свое прекрасное пальто. Мало того что я слегка озябла, так еще и видел меня друид в самом неприглядном наряде — в полинявшем платье, колючей в катышках кофте и в туфлях со сбившимися носами.

Вспомнив, где можно найти зеркало, я потянулась к шкафу. Дверца с надрывным скрипом открылась, и я встала напротив своего отражения. При виде его я чуть успокоилась: распущенные волосы лежали прядка к прядке. И я повнимательнее изучила доставшуюся мне внешность. Ресницы черные, глаза карие и светятся, словно изнутри, янтарным светом, и румянец проступает на щеках.

Пожалуй, все не так плохо. Но чтобы было еще лучше, надо поспешить заработать денег. Мне не только срочно нужна новая одежда. Оставаться в долгу перед Матвеем Ивановичем я тоже совсем не хотела.

Через несколько минут я согрелась и по всему телу разлилось тепло, так переполняя его энергией, что меня встряхнуло. Чтобы силы не пропадали вхолостую, я под негромкий храп Игната занялась уборкой в оставшейся части дома.

Несколько часов я намывала стены и полы, пока с удовлетворением не отметила, что следов утреннего происшествия не осталось не только на виду, но и даже в воздухе.

Только теперь я обратила внимание, что храп дяди стал еще тише. Я подошла к нему и приклеилась взглядом к жилке, пульсирующей на шее. Раньше эта жилка была синей, а теперь она напоминала пожелтевший тяж. Да и в целом выглядел Игнат изможденно: скулы заострились, глаза впали, а кожа сморщилась.

Может, надо было попросить Элиана на него взглянуть?

Однако я сразу же отогнала сомнения. Ведь друид знал, чем я напоила выпивоху. Если он не предложил свою помощь, значит, все в порядке. Организм Игната должен сам справиться с отравлением.

И я еще раз осмотрела дядю. Его кожа обнажила глубокие морщины и приобрела желтушный оттенок. Губы посинели, и дышал он натужно.

Я коснулась морщинистого лба — сухой и прохладный.

Значит, пока наблюдаю. Если ему не станет лучше к утру, то через Анатолия попрошу Элиана приехать. Вызывать высшего друида лечить выпивоху — это, конечно, неслыханная наглость. Но дядя у меня один, и это я виновата в его состоянии. Значит, именно мне следует искать помощь.

Приняв решение, я отправилась во двор, где продолжала кипеть работа: стучали строительные инструменты, перекрикивались работники и галдели мальчишки из детдома, — ради которых пришлось устроить столько суеты и о которых я сама теперь чуть не забыла.

И я направилась к ребятам, столпившимся вокруг Анатолия.

— Это же лавка зелий будет? — спросил самый бойкий из мальчишек. На его щеках разлился румянец, а веснушки на носу потемнели.

— Она самая, — нарочито бодро кивнула я.

— Я могу помочь вам вывеску нарисовать. — В его карих глазах засветилось пламя. — А еще я умею выжигать по дереву.

— От помощи не откажусь. — И я едва не потрепала его по вихрастой голове.

— А я могу помогать разносить зелья. — Светлый мальчишка встал на цыпочки.

— Было бы кому, — вздохнула я. — Но я буду иметь в виду.

— А почему это он будет зелья разносить, а не мы? Так нечестно, — поднялся галдеж. И я подняла руки, призывая ребят к тишине.

— Я всем найду занятие, но только после учебы. К вам же учителя приходят?

— Приходят.

— Вот и отлично! После выученных уроков можно будет помочь мне в лавке, — сказала мягко и в то же время твердо.

Ребята снова зашумели, выясняя, влияет ли оценка, полученная на уроке, на количество помощи в лавке.

— Влияет, — кивнула я. — Чем больше вы будете знать, тем больше поймете из моих рассказов про ремесло зельевара.

— Вот! Слышал, Рябый!

— Сам ты рябый! — фыркнул веснушчатый и замолчал, напряженно глядя мне за спину.

Его взгляд перехватили другие ребята и настороженно притихли.

Я оглянулась в поисках нарушителя спокойствия и споткнулась взглядом о Блинцовку, которая теперь не таясь перешла дорогу и стояла, уперев руки в бока, рядом с рабочими. Ее лицо все еще было скрыто большими очками, шляпой и густыми волосами.