– Марат! – в отчаянии крикнул Филипп. – Ты же сам хотел, я отговаривал тебя…

– Ответственность с себя снимаешь?

– Ничего я не снимаю.

«Мне и Аркадьев ничего не сказал, не запретил этот эксперимент, этот метод лечения», – пронеслось в голове у Филиппа, и он вдруг услышал… голос, четко различил чей-то голос: «Кто ж тебе запретит, Филипп, ты уже взрослый, самому надо думать…»

«Доктор Воздвиженский, – с тоской подумал Филипп, – ты уже и голоса слышишь…»

Филипп молча достал из рюкзака шприц и ампулу.

– Не дамся! – заорал Марат и забился в угол.

– Это мне укол, – спокойно пояснил Филипп, наполняя шприц.

Марат настороженно следил за движениями доктора. Филипп закатал себе рукав.

– Помоги, – кивнул Марату.

Тот чуть придвинулся опасливо, ближе, еще ближе. Филипп со всего размаху всадил иглу чуть выше колена пациента прямо через штанину. Марат взвыл от боли. Филипп равнодушно отвернулся.

– Бить я тебя не буду, не волнуйся, – скрючившись, пробормотал Кузьмин, – но ты – сволочь, однако, Филя.

Филипп согласно кивнул.

Больше они в тот вечер не сказали друг другу ни слова.

Утром Филипп с трудом поместил безвольное тело Марата в инвалидную коляску. Два мужика из вагона помогли выгрузиться на перрон.

Филипп думал о профессоре Сергееве, о компенсирующем малый рост хозяина троне, о словах профессора «я не сумасшедший связываться с духами…». А он, Филипп, связался. Одно дело наблюдать пациентку Агнию Прохорову, которая, как кур в ощип, угодила в лапы неведомых сил, другое – специально стремиться этим силам навстречу. Но – что поделаешь? Ничего теперь уже не поделаешь…

Филипп с ног сбился, ища автобус до Беломорска, в который можно было бы погрузить инвалида. В результате помогли, как водится, сердобольные попутчики – перенесли Марата, усадили, коляску сложили, отправили в багаж. Марат отрешенно смотрел по сторонам, не реагировал ни на что. Во взгляде – пустота. Лекарство действовало.

«Ага, Один! – зло подумал Филипп, – царь зверей. Символ непознаваемого. Пустоту и бесконечность еще символизирует. То, что предрешено и не подлежит изменению. Научиться бы еще правильно интерпретировать предсказания этого «мощного магического аппарата». Пустое множество, пустое множество. Все когда-нибудь кончается, и это пройдет».

Путь был долгим. Филипп не позволил себе вздремнуть.

К вечеру добрались до поселочка на берегу Белого моря. Поселились в уютной комнате в небольшом домике. Вернее, Филипп поселился, Марат полностью отсутствовал своим сознанием в жизнедеятельности. Так казалось. Однако когда Филипп достал шприц, чтобы сделать еще один успокаивающий укол, Марат слабым голосом прошептал:

– Не надо…

Филипп поколебался немного, но все же вколол лекарство.

– Прости, я не могу рисковать…

«Какая же ты сволочь, Филипп, – подумал о себе. – Рисковать он не может. А эксперименты над людьми ставить можешь?»

Над палубой вились чайки, хватая на лету куски хлеба, которые им бросали. Марат задрал голову, оживился, попытался встать… «Колоть его больше нельзя сегодня, – обреченно подумал Филипп, – вниз спустить, чтобы моря и птиц не видел? Но мы скоро уже подойдем к пристани, скоро начнется выздоровление. Скоро, скоро».

Остров надвигался, как сказочный град Китеж. Конечно, место силы – что еще?

Филипп катил коляску с Маратом вдоль крепких крепостных стен. Марат очумело оглядывался, махал руками, счастливая улыбка не сходила с его лица. Какой-то монах остановился, поклонился человеку в коляске, перекрестил, сам перекрестился, пошел дальше. Марат же долго оглядывался вслед уходящей черной фигуре.

Филиппа ничего не радовало. Он тупо катил коляску с благодушно размахивающим руками Маратом. В куртке Кузьмина лежал красный камень. Филипп даже попросил Зою аккуратно зашить его под подкладку. Мало ли что сумасшедшему в голову придет? Выкинет еще камушек-то. И тогда… А что тогда? Может быть, выкинуть к черту этот камень в Белое море? Нет, нельзя. Нельзя допускать необратимого – вдруг камень еще понадобится. Для чего? Для чего он может понадобиться? Доктор Воздвиженский не знал, но избавиться от камня все же не решился. Можно, конечно, камень на острове закопать – в случае чего вернуться, достать. Или монаху какому-нибудь оставить на хранение. Нет, монаху точно нельзя камень передавать. В месте силы всучить человеку бесовский камень, человеку, который каждый день с духовным миром общается, – нет, последствия непредсказуемые, нельзя, нельзя…

Филипп вкатил коляску по пандусу в храм. Марат растерянно заозирался, стащил с себя шапку. Перекрестился на образа.

В поезд Марат вошел своими ногами. Филипп перестал делать ему уколы – ждал улучшения. И Марат вел себя спокойно, в купе сразу лег спать, отвернулся к стене и заснул. Ничего не сказал о впечатлениях о поездке, не балагурил, как всегда, был вялый и покорный. «Пройдет, – приободрял себя Филипп, – это все последствия успокоительных. Сейчас начнется выздоровление, и все будет по-другому. Все!»

Мерно стучали колеса. Филипп представлял себе, как повезет на Соловки Агнию. Нет, сначала он усадит пациентку Прохорову в ординаторской, положит на стол мешочек с рунами. При этом вид у доктора Воздвиженского будет торжественный и таинственный. Агния вытянет какую-нибудь хорошую руну. Обязательно хорошую! И тогда Филипп раскроет Агнии тайну ее болезни, и они поедут на Соловки. На Белом море, правда, навигация вот-вот закончится, но летают же самолеты из Архангельска на остров. Вот они и полетят…

Ровно, ритмично стучали колеса, под этот ритм так хорошо мечталось…

– Филя, а как понять, что я выздоровел? – вопрос Марата застал врасплох.

– Ты сам почувствуешь.

– Обещаешь?

Филипп сжался от нехорошего предчувствия, но все же уверенно произнес:

– Обещаю.

Марат и Агния бродили по осеннему саду, взявшись за руки. «Два счастливых идиота! – зло подумал Филипп, наблюдая эту идиллию. – От чего я их хочу вылечить? Они, наконец, обрели свое счастье. В отличие от меня».

Чуда не произошло. Марат не выздоровел после посещения места силы. Кузьмину по-прежнему грезился в видениях красный камень. Домой и на службу не рвался, все же понимал: с ним «что-то не так».

Приходила жена, приносила «домашненькое», гладила Марата по голове и плакала. Марат резко отталкивал жену, она шла к Филиппу. Филипп не мог смотреть ей в глаза.

– Филипп Алексеевич, когда он поправится?