Князь, безумствуя, посадил на кол триста печенегов, в том числе и их командира — родственника хана Кирея.

— Он сошёл с ума, — покачал головой Свенельд. — Куря будет мстить. Из союзника превратится в недруга.

— Не до хана теперь, — продолжал патрикий. — Разберёмся позже. Святослав приказал поменяться с тобой местами: мне сидеть в Преславе, а тебе с дружиной в десять тысяч воинов двигаться к нему для поддержки.

Воевода ничего не ответил: он не доверял Калокиру, более того — мысленно считал византийца мелким авантюристом; если бы не миссия Калокира в Киев, Святослав не пошёл бы в Болгарию, а продолжил бы завоевания на востоке, укрепил бы свои позиции на Волге, Каме, Северном Кавказе, в Крыму. А теперь Балканская война неизвестно чем кончится. Треть людей потеряли, и Царьграда, видно, уже не взять. Святослав — не Игорь, вынудивший греков согласиться на мирный договор.

Игорь был глупее, но твёрже. Святослава захлёстывают эмоции. Это гибельная черта для политика.

— Волю князя надобно исполнять, — сухо сказал Свенельд. — Для поддержки — так для поддержки. Десять тысяч — так десять тысяч. Завтра же выступлю. Отсыпайся и отдыхай.

Новгород, лето 970 года

Подкрепление Олафа прибыло своевременно: Угоняй и Лобан не рискнули выступить против викингов. Более того, пустили слух, будто бы Добрыня сам подхлёстывал вражду, собирается с помощью варягов упразднить новгородскую вольницу и установить единоличную власть. Было созвано экстренное вече. Юный князь на нём не присутствовал (вече, по желанию, могло его пригласить, но не захотело). А зато Добрыня произнёс пламенную речь, обвинив тысяцкого в раздорах, а Лобана — в убийстве Порея.

— Граждане Великого Новгорода! — говорил посадник. — Угоняй и его старший сын подстрекали нас к братоубийственной бойне. Было бы достаточно малой искорки, дабы разгорелся пожар. Мы бы перебили друг друга, разорили город, стали бы посмешищем для своих соседей. Да, пришлось вызвать чужеземцев. Но иного выхода не было. Силу и коварство можно подавить только грубой силой. А варяги не хотят уничтожить вече. Также, как и я. Вы меня избрали — я несу ответственность. Сделал всё возможное, чтобы удержать город от войны. Вы теперь решайте, прав я был или виноват.

Рог и Бочка поддержали Добрыню. Рассказали о том, как Лобан с отцом баламутил Торговую сторону, с помощью повольников шастал по ночным улицам, убивал и грабил купцов. А потом публично обвинял посадника в неумении навести порядок.

— Ложь! — кричал Лобан. — Где видки и послухи, что мои люди убивали и грабили? Приведите свидетелей! Учините свод, докажите мою вину! Раз не можете, то молчите!

Угоняй выступил тактичнее. Он сказал, как бы даже нехотя:

— Станем рассуждать здраво... Киевские гости правят нами скоро двадцать месяцев... Стало ли от этого лучше в городе? Снизились ли цены на торжище? Нет. Если раньше бочка мёду стоила шесть ногат, то теперь уже восемь. Обнаглели ростовщики: меньше трети в рез уже не берут. А весцы и мытники просто начали грабить уже в открытую... Что ж, оставим это. Поглядим на городское хозяйство. Мостовые чинятся от случая к случаю. Стало опасно ездить по улицам: колесо телеги может застрять в щели, а телега перевернуться. Грязь не убирается, выгребные ямы заполнены до отказа... Вот народ и бушует... Чем же занят в это время Добрыня? Ремонтирует княжеский дворец и расписывает палаты, пригласив из Киева греческих маляров. Не на наши ли с вами гривны, предназначенные для города? Надо продолжать? Думаю, что достаточно. Каждый знает сам. И поэтому пусть решит: сколько ещё терпеть киевских захватчиков? Не пора ли уже сместить лиходеев и лихоимцев, сильных только поддержкой чужого войска? Это дело чести и совести настоящего новгородца!

Вече зашумело, заведённое сказанным.

Богомил поднял руку:

— Я хочу сказать...

Люди обернулись к нему.

— Я не буду отрицать очевидное, — начал волхв. — Грязи много, лихоимства не меньше — правильно, конечно. Но не может же сам посадник ремонтировать мостовые и следить за уровнем нечистот в ваших ямах! Для чего тогда концевые, уличанские старосты? Как известно, каждый отвечает за свой участок. Если на Плотницком конце щели в мостовых, виноват не Добрыня, а Лобан! Или я не прав?

— Прав, прав! — загудело вече.

— Мытники, весовщики... Это бич. Надо установить единый налог и пресечь тем самым самодурство. Скажем, четверть стоимости товара — пошлина. А из этой пошлины треть идёт в казну, треть — весовщику, ну а треть, естественно, мытнику. Пусть Добрыня издаст указ. Возражений не будет, думаю.

— Верно! — подтвердило собрание. — Так по справедливости!

— Наконец, о дворце. Ну, не будем ханжами, граждане. Должен быть у князя мало-мальски сносный дворец? А хоромы не чинились, не красились, почитай, со времён Рюрика! Остромир во дворце не жил, у него палаты были свои. Вы же знаете... И потом, среди маляров грек один, да и то не главный, а подручный мастера. Передёргивать факты — недостойно боярина... А теперь о главном. Угоняй с Лобаном недовольны нынешней властью. Властью, избранной вечем. Значит, поднимая народ на борьбу с киевлянами, тысяцкий и староста Плотницкого конца собирались выступить против веча. А теперь юлят, всё хотят свалить на Добрыню. Разве это дело? А случись беда, враг нападёт на Новгород, — как мы будем воевать, если тысяцкий тянет влево, а посадник вправо? Я считаю: с двоевластием в городе нужно кончить. Если доверяем Добрыне — надо снять Угоняя с должности. Если Угоняю — то сместить Добрыню. Новгород важнее раздоров.

Соловей взглянул на посадника. И сказал глазами: знаю, что рискую, но другого выхода нет, пан или пропал; поддержи, Добрыня, прояви решительность, люди любят смелых. И посадник понял. Хоть и колотилось сердце ретиво, он проговорил без сомнений в голосе:

— Я согласен, будем голосовать. Если подтверждаете мои полномочия — напишите на бересте букву «Д». Если избираете Угоняя — напишите букву «У», Я за власть не держусь. Дел и в Киеве много, без работы сидеть не стану. Я хочу только одного: справедливости. Ошибался? Да. Кто не ошибается! Но обидеть никого не обидел. Не было такого. Если и наказывал, то задело. Я посадник, всех ласкать не имею права. А теперь выбирайте. Кто вам по душе — за того отдадите голос.

Полчаса ждали результатов. Бегали подьячие, собирая квадратики бересты. Дьяк сортировал «бюллетени»: «У» — налево, «Д» — направо. Важно произнёс:

— За