Лежащий возле ног Нила вороной депос затих и больше не шевелился. Дыхание Николаса стало ровным.

– Куда его теперь, в изолятор? – спросил один из санитаров, нависнув над распростертым телом вместе с Нилом.

– Нет, – слова вырвались у психотерапевта сами. – Не в изолятор. В палату. У него клаустрофобия, он боится темноты. И пусть за его состоянием следит медсестра, пока он не придет в себя.

Некоторые санитары не скрывали своего удивления, в их мыслях так и читалось: “Боится темноты? Сидеть с ним, пока не очнется? Вы серьезно, босс? А ничего, что этот псих был готов нас убить? Вы хотите спустить ему это с рук?”

На всякий случай Нил проследил, как трое санитаров, едва справляясь, поволокли тело Николаса по коридору в палату. Несмотря на отчаянные приказы медсестры, пациенты не торопились возвращаться в свои комнаты. Они словно провожали Николаса своим присутствием. И Нил мог прочитать в глазах этих несчастных, потерянных для общества депосов сожаление. Они понимали все не хуже других. Как бы сложно психотерапевту не было в этом признаться, но ему тоже было жалко парня. На сеансах Николас казался адекватным, за исключением страха перед замкнутым пространством, что не являлось психическим расстройством. Главная проблема Николаса заключалась только в том, что он перешел дорогу одному влиятельному депосу. Нил терпеть не мог этих породистых ублюдков. Бог был слеп, когда давал власть в их лапы, позволяя распоряжаться чужими судьбами как им заблагорассудится. Но мистер Лэйон пообещал, что сын Нила, осужденный прошлой осенью за разбой, выйдет из тюрьмы раньше срока. Взамен от Нила требовалось сделать все возможное, чтобы сослуживец мистера Лэйона никогда не покинул стен клиники. Ради сына Нил был готов пойти и не на такие жертвы. А совесть… “Когда она смердит, засунь ее в задницу, там ей самое место”, – вспомнил Нил старую присказку отца. Отец всю жизнь провел в пегом гетто, был одним из тех, кого считали истинными пегашами. Он никогда не одобрял стремление Нила заняться маминой клиникой и, кажется, был прав.

Нил повторял присказку отца, как молитву, когда поднимался к себе в кабинет. Он остановился на лестнице, не пройдя наверх и половины пути, почувствовал на спине следящий взгляд. Нилу показалось, что это Николас каким-то невероятным образом пришел в себя и теперь наставляет на него пистолет. Нил медленно обернулся. Некоторые пациенты все ещё бродили по коридору, медсестра отводила их по палатам. К одному из них она не решалась подойти и на метр, оставила его на потом, как неприятность, в надежде что все разрешится само собой и ей не придется переступать через себя, приближаясь к нему хотя бы на шаг. Лунный свет из окна падал на густую рыжую шерсть Еромана, он так и стоял неподвижно у стены, словно каменное изваяние.

Нил направился дальше по лестнице. Вот уж с этим пациентом явно что-то не так. Мало того, что тот порой ведет себя, как бешеное животное, но даже каменно спокойный и неподвижный одним своим видом вызывает мурашки по телу. Жуть! Как же объяснить? Это даже не страх. Такое ощущение, что перед тобой чертов пришелец… Существо из другого мира.