не нашла, что ответить. Она лишь мягко коснулась моей руки.

— Вы были достойны лучшего, моя госпожа, — наконец сказала она. — И лорд Дюран дает вам это.

Я отвернулась к окну, чтобы скрыть, как дрогнули мои губы.

Замок отца возник на горизонте, возвышаясь мрачной громадой. Я помнила каждый камень в этих стенах, каждую щель, каждую трещину. Всё здесь было до боли знакомо, но абсолютно чуждо.

На пороге меня встретила вереница слуг. И отец. Его лицо, строгое и холодное, не выражало никаких эмоций.

— Дочь, — произнёс он, оценивающе осматривая меня. — Ты наконец приехала.

— Отец, — я низко поклонилась, подавляя неприязнь.

Мачеха Констансия появилась следом. Её лицо сияло натянутой улыбкой.

— Розалия, дорогая! Как ты изменилась! — её слова были напыщенными и фальшивыми. Она подбежала ко мне и заключила в объятия, от которых хотелось вырваться.

Мои братья стояли позади, безразличные и холодные. Балзир, старший, едва удостоил меня взглядом, а Севар, младший, смотрел с явным раздражением.

— Давайте пройдём в гостиную, — предложила мачеха, словно это был радостный семейный визит.

Я пошла за ними, чувствуя, как с каждым шагом стены замка словно сужаются вокруг меня.

В гостиной отец долго расспрашивал меня о браке, не скрывая своей неприязни.

— Я ожидал, что ты покажешь себя лучше, — произнёс он с усмешкой. — Но, по крайней мере, ты не опозорила семью.

— Благодарю за высокую оценку, отец, — ответила я сдержанно.

— Ты должна быть благодарна, что я вообще позволил тебе достойно выйти замуж, несмотря — Он окинул меня взглядом — На свою бесполезность. Без меня ты бы была никем. А что я получил взамен? Моя дочь, бесполезный рот что я кормил, не соизволила даже принять письмо и оскорбила меня перед другими лицами!

Я не выдержала. — Без вас, отец, возможно, я была бы счастливее, — слова сорвались с моих губ прежде, чем я смогла их обдумать.

Комната замерла. Лица всех присутствующих, казалось, окаменели. Отец откинулся на спинку кресла, его глаза прищурились, в них мелькнула тень злорадства.

— Счастливее? — произнёс он медленно, будто смакуя это слово. — Ты смеешь говорить мне это после всего, что я для тебя сделал?

— Всего? — я уже не могла остановиться. Накопившийся за годы гнев прорвался наружу. — Вы не сделали для меня ничего, кроме того, что использовали, как инструмент. Вы никогда не считали меня своей дочерью. Я для вас всегда была обузой, бременем!

Мачеха Констансия вскрикнула, прикрывая рот рукой.

— Розалия! Как ты можешь так говорить с собственным отцом?

— Замолчи, Констансия, — резко оборвал её отец, не сводя с меня взгляда. Его лицо перекосилось от ярости, но голос оставался ледяным. — Ты забываешься, дочь. Это не дом твоего мужа, где ты судя по всему можешь позволять себе наглость.

Я стиснула зубы, чувствуя, как злость внутри смешивается с растущим чувством решимости.

— Да, не дом моего мужа, — ответила я, и голос мой прозвучал твёрдо. — Но именно там я научилась стоять на своём, несмотря на страх. Вы больше не сможете запугать меня так, как делали это раньше.

Его рука дёрнулась, и я сразу узнала этот жест. Годы в замке отца приучили меня замечать малейшие изменения в поведении людей, и сейчас я увидела, как отец собирается ударить меня, как делал это бесчисленное множество раз в прошлом.

— Неужели вы собираетесь испортить товар, который уже продали за хорошую сумму? — холодно бросила я, глядя ему прямо в глаза.

Он замер. Комната снова наполнилась гнетущей тишиной. Балзир и Севар, которые всё это время молчали, переглянулись. Даже они, кажется, не ожидали услышать такое.

Мачеха сделала шаг ко мне, её лицо выражало смесь злорадства и одновременно раздражения.

— Розалия, не забывай, кто ты. Ты часть этой семьи. Не подобает подобное отношение.

— Семьи? — я рассмеялась, но смех мой был горьким. Но этой семьи для меня никогда не было! Никогда.

Взгляд отца был полон презрения.

— Ты забываешь, где ты находишься, — произнёс он, подходя ближе.

Я отступила на шаг, но уже не чувствовала страха. Теперь я была другой. Жизнь в замке Дюран, сила и уверенность которую дарил мне Эдмунд, сделала меня сильнее.

— Нет, отец, я впервые за всю жизнь помню, где я нахожусь, — ответила я тихо. — И я вижу всё ясно.

Я повернулась к двери, чувствуя на себе их взгляды.

— Я ухожу, — бросила я через плечо. — Не стоит провожать. — И не оглядываясь, вышла.

Когда я села в карету, Агата встревоженно посмотрела на меня.

— Госпожа, вы в порядке?

— Да, Агата, — ответила я, хотя голос мой дрожал. — Я в порядке. Теперь я точно знаю, что у меня нет причин возвращаться сюда.

Карета тронулась с места, и замок Вальмон остался позади, словно тяжёлый камень, сброшенный с моей души. Чем больше мы отдалялись, тем дурнее мне становилось.

Когда карета остановилась у ворот королевского замка, я почувствовала, как ноги едва держат меня. Агата помогла мне спуститься, но стоило сделать шаг вперёд, как мир закружился. Голова закружилась, и звуки вокруг стали приглушёнными.

— Госпожа! — крикнула Агата, но я уже не слышала её.

Земля ушла из-под ног, и тьма накрыла меня, как мягкое, но непреодолимое покрывало.

Глава 69

Мир возвращался ко мне постепенно, будто из густого тумана. Я почувствовала мягкость под спиной и чьё-то тепло рядом. В висках всё ещё стучало, а тело казалось тяжёлым, как свинец. Чьи-то пальцы мягко касались моего лица, нежно убирая волосы с лба. Голос, глубокий и тёплый, пробивался сквозь туман.

— Любовь моя… — произнёс он, и я узнала этот голос. Эдмунд. Он гладил меня по голове, его прикосновения были такими осторожными, что мне показалось, будто я хрупкий сосуд, готовый вот-вот треснуть.

Я открыла глаза и увидела его лицо.

— Где я? — спросила я, мой голос прозвучал едва слышно.

— Ты потеряла сознание. — ответил он, сжимая мою руку. Его ладонь была тёплой, будто пытающейся передать мне свою силу.

Я моргнула, не сразу понимая, что произошло. Воспоминания возвращались рывками: карета, тяжелый разговор с семьёй, двор замка, и… пустота.

— Почему ты не сказала мне? — вдруг резко произнёс он, его голос дрогнул. — Что ты беременна?

Мои глаза расширились, и я замерла, будто время остановилось.

— Беременна? — выдохнула я, с трудом осознавая смысл его слов.

— Если бы я знал… — продолжил он, его голос был полон отчаяния. — Этот путь, все это…Поклятье! Розалия, почему ты мне ничего не сказала?

Я смотрела на него в потрясении. Беременна? Нет, это невозможно… Но стоило мне задуматься, как я начала понимать: задержки, лёгкое недомогание, головокружения — всё это