Герман посмотрел на неё. Нежность и любовь смешались в его горящем взгляде. Девушка любила этот взгляд. Хоть и не понимала какие чувства этот взгляд на самом деле скрывал в себе.

«Потому, что ты любишь его.» — Подумал он с болью.

— Слушай у вас все ещё будет хорошо. Поверь мне. — Он коротко прикоснулся к её запястью. И засмущался.

— Я даже заплакать не в состоянии. Мне так плохо… — Прошептала Полина нервно сжимая побелевшими фалангами плед.

Герман улыбнулся. Поддавшись эмоциям парень наклонился и поцеловал подругу в лоб.

— У тебя посттравматический синдром, сладкая. Это пройдёт со временем. Обещаю тебе, что будем плакать вместе.

Герман прижался своим лбом к её и закрыл глаза. Приятное, невероятное чувство любви по отношению к Полине овладело им.

Девушка тоже ощутила это чувство. Бабочки в животе поднялись, а мурашки заходили ходуном по всему телу.

Неловко она соединила пальцы рук с его.

В груди, что-то лопнуло и сладко разлилось по всей сердечной мышце. Впервые после всего. В этот короткий миг ей стало по-настоящему хорошо.

Здесь. В этой комнате. Рядом с человеком который любит её.

Темнота, прохладная обивка дивана, горячее тело рядом.

Андрей плохо соображал. Голова кружилась, мысли путались.

Когда знакомые губы со сладким вкусом персика поцеловали его в первый раз он ничего не понял. Но они поцеловали его и во второй раз и в третий…

Эльза сжимая его лицо ладони тесно к нему прижималась не прекращая покрывать его губы, нос, подбородок смачными поцелуями.

— Я люблю тебя… Люблю! — Шептала она иступлено.

— Я женат… Я так не могу… — Пробормотал качая головой Калинин — младший.

Мужчина попытался вырваться из объятий.

Но Эльза продолжала целовать его и прижиматься. От неё пахло тонким ароматом духов, ягодами и алкоголем.

— Ты меня любишь! Я знаю… Андрюша… И я тебя люблю не отворачивайся от меня, пожалуйста…

Красные губы целует его шею, подбородок, находят его уста.

Кровь стучит в висках. Андрей все-таки оттягивает от себя женщину, липнувшую как пиявка. Они смотрят друг на друга безумными взглядами.

— Мы ещё можем быть вместе…. — Шепчет Эля гипнотически гладя его по волосам одной рукой.

Андрей медленно сглатывает слюну.

— Я знаю, что ты все ещё мой… Что ты меня люб…

Мужчина резко хватает женщину усаживая на свои колени и впивается в её рот жёстким поцелуем. Эльза издаёт довольный стон когда зубы бывшего любовника впиваются в её нижнюю губу. В ответ изящные ручки с кольцами с силой оттягивают тёмные волосы назад…

Герман поправляет плед. Полина спит сладко посапывая раскинув руки в стороны. Он улыбается и встаёт на ноги.

— Спокойной ночи, Фея. — Желает тихо.

Берет потрёпанный временем роман “Отцы и Дети” и безмолвно напевая выходит из комнаты аккуратно прикрыв за собой дверь.

Полина ворочается в постели не открывая глаз она хрипло зовет в тишину:

— Герман?

Но никто не отзывается. Спальня пуста.

Полина открывает глаза, садится на кровати и проводить ладонью по собственному лицу. В помещении очень темно. Она тянется, чтобы включить лампу на тумбочке. Комнату освещает слабый свет ночника. Взгляд девушки падает на кресло находящееся неподалеку от койки. Там лежат часы Германа. Он снял их потому, что от ремешка вдруг стало зудеть запястье и забыл забрать когда, уходил.

— Черт, Герман! Часы…

Полина встаёт, берет вещь парня и выходит в коридор.

— Растяпа… — Усмехаясь бормочет девушка себе под нос сжимая в руке часы. Она идёт в комнату к Герману в приподнятом настроении.

— У тебя совсем мозгов нет? Ты, что бл*ть творишь, Андрей!

Услышав злой голос Германа Полина замирает. Останавливается, прислушивается.

— Ты совсем о ней не думаешь? — Продолжает Герман несдержанно и отрывисто.

— Ик… Ты мне мозги будешь полоскать? Ик… Да кто ты такой? Мелкий засранец иди хоть раз денег сам заработай ИК… — Гаркнул Андрей.

По голосу он был сильно пьян. Он икал и еле ворочил языком. Полина осторожно выглянула из-за угла.

Герман стоял рядом с братом которого едва держали ноги. Андрей был нетрезвым, взъерошенным в помятом костюме без пиджака, в расстегнутой наполовину рубашке. Он шатался и нецензурно выражался.

— У вас с папенькой одни и те же речи я смотрю… — Усмехается Герман. Он с отвращением взирается на старшего брата сверху вниз.

— Полина только начала оправляться… Есть начала, спать без кошмаров… Ты ей нужен! Не мне, Андрей! Ей! Понимаешь?! — Рычит парень хватая Андрея за рукав.

Мужчина дергается с большим усилием вырывает конечность из захвата. Выплёвывает практически с ненавистью:

— Да мне нахрен не нужна твоя Полина! Это ты по ней слюни никак пускать не перестанешь! Вот и нянчись с ней сам…

Полина оседает на пол. Прижимается лопатками к холодной стенке. Подтягивает колени к груди и закрывает руками уши.

Она не хочет его слушать! Не хочет его видеть!

Жгучая обида застилает глаза, и привычный обжигающий шар поднимается в грудной клетке.

Андрей собственноручно забил последний гвоздь в гроб с их отношениями. Он разбил её, сломал её, оторвал ей крылья как пойманной в ловушку бабочке.

Всё было ложью…

Во взгляде Германа проскальзывает пренебрежение. Он смотрит на Андрея и удивляется неужели это его брат? Тот самый кем он так восхищался и любил в детстве?

В голове возникает образ улыбчивого, вежливого и смелого парня. Но он тут же растворяется, заменяется на образ в хлам пьяного мужчины. С горящим, злым взглядом, заплетающимся языком. В помятых вещах, без обуви, торчащими темными прядями и лицом в красной помаде. В отвратительной губной помаде было всё: подбородок, губы, щеки, лоб…

И ему настолько отвратителен этот образ мерзкого вытирающего об бедную девочку ноги мужчины, что Герман готов плеваться. Во рту непереносимая горечь от осознания, что того прошлого Андрея… Его больше нет. Перед ним жуткая копия отца. Копия тирана с королевскими замашками и бездушной пустотой внутри.

Герман будто дружески хлопает Андрея по плечу. В этот момент он осязаемо ощущает ту самую разницу. Раньше они были близки, они любили друг друга как умеют любить лишь гордые и упрямые сорванцы. Они были братьями защищающими друг дружку во что бы то ни стало. А сейчас… Закончилось. Ему было противно даже находится в рядом.

Рука налилась свинцом, сердце кольнуло раскаленной иглой. Но эта боль была слабой и больше для Германа ничего не означала. Губы растянулись в улыбке больше похожей на вымученную.