– Ты меня не услышал, – огорчилась Дилли. – Спасать ее не нужно. Пока. Сейчас надо просто ждать.

– Сколько?!

– Не знаю, но не меньше декады точно. За это время она найдет способ передать нам знак.

– Пора идти на завтрак, – завершил разговор Тровенг, поднимаясь. Но уже подав жене руку и ведя ее к дверям, вдруг добавил: – А у меня тоже есть план. И если через декаду от нее не будет знака, я расскажу о нем Эршелю.

Однако король ждать не захотел.

Собрал всех недавних спутников в кабинете сразу же после завтрака, длившегося почти два часа. Эта особая трапеза стала для гостей невиданным водопадом открытий, наград, званий и должностей, так как приглашены были лишь те, кто в тяжелые для короля дни остался ему верен и не ринулся искать благосклонности бывшего шута. Теперь Дейс был послушником монастыря суровых братьев Инголин, зарабатывающих на пропитание простым физическим трудом и бесплатно помогающих всем бедным, больным и старым жителям ближних поселений.

– Пусть его шутки скрасят им существование, – пошутил Эршель, объявив свое решение. – Должен же он сделать в этой жизни хоть что-то доброе.

Но глаза короля сверкнули настолько зловеще, что никто из гостей не отважился посмеяться вместе с его величеством.

Расположенный на третьем этаже королевского крыла кабинет оказался очень просто обставленным залом с просторным эркером. Из его высоких окон открывался захватывающий вид на пышные кроны сада и на бескрайнее небо, но полюбоваться им вдосталь Эршель никому не дал. Хмуро проследив, как новые друзья устраиваются в удобных креслах за круглым столом, без предисловий предложил поделиться планами по спасению Данлиты.

Но они дружно промолчали, ожидая его пояснений. Непонятливых среди присутствующих не было, все сразу осознали: если король задает подобный вопрос – значит, сам он уже что-то придумал. Вот и пусть откроет свои замыслы, а они постараются оценить все достоинства и найти все ошибки или недоработки.

– У вас нет планов? – начиная закипать, приторно-любезным тоном осведомился Эршель и, не сдержавшись, грозно свел брови.

– Есть, – мягко улыбнулась Дилли, одним взглядом обезоруживая отца, – как не быть. Но у тебя возможностей неизмеримо больше, поэтому тебе и начинать.

– Я бы поспорил насчет возможностей, – еще сердито проворчал король, но брови уже вернулись в обычное положение, а на губах проступила усталая улыбка. – Но раз вы так считаете… Мне пришло в голову, что найти одну ведунью может другая ведунья, более опытная. И я вызвал Ясвену.

– Что ты сделал? – опешила Дилли, глянула на хмурившегося Леара и тотчас разгадала, кто ему помог. – Вот как! Ты воспользовался откровенностью сына и заставил отправить матери весточку через его друзей. А не подумал, что она может счесть это предательством?

– Я сам ей обо всем написал, – чуточку виновато объяснил сестре Леар. – Еще вечером. Мать имеет право все знать. И поступать так, как найдет нужным.

– И ты не догадывался, какой вариант она выберет? – одарив его укоризненным взглядом, съязвила Дилли. – Ставлю медяк на тысячу золотых, что через полчаса после получения этого послания мать уже сидела в дилижансе.

– В крылете, – скромно улыбнувшись, поправил Звен. – Я тоже отправил вестника своим собратьям. Не подобает вашей матери трястись в дилижансе с малыми детьми.

– С какими… детьми? – Вот теперь оторопел король, вовсе не ожидавший такого поворота. – Откуда у нее малые дети?

– Наша мать – еще очень привлекательная и обаятельная женщина, – мгновенно отомстила отцу за его секретные манипуляции матерью Дилли. – А ты можешь не сверкать так глазами, это сироты, взятые в храмовом приюте. Но они считают Ясвену матерью и пока слишком малы, чтобы безболезненно перенести разлуку с ней. Это только взрослым людям кажется, будто годовалому ребенку все равно, с кем рядом спать и есть. Ничего подобного. Они чувствуют тепло матери, помнят и любят ее голос, прикосновения. Потеряв даже на день, ощущают себя брошенными и преданными. Это чувство закладывает в их памяти первый маленький кусочек обиды, который останется на всю жизнь. И чем больше будет таких потерь, тем ранимее и уязвимее вырастет человек.

– Я и не предполагал, – тяжко выдавил Эршель и искоса глянул на спокойного Леарона: – А ты?

– Конечно, знал, – невозмутимо произнес тот. – И не сомневался, что мать возьмет их с собой, если решит приехать сюда.

– Прилететь, – уточнил король и встрепенулся: – Надо предупредить дворецкого! Пусть поставят в ее покоях детские кровати и найдут опытных нянек.

– Нянек не нужно, – отказалась Дилли. – Мать все равно не доверит детей чужим людям. Я сама ей помогу. Да и Леар прекрасно умеет обращаться с малышами. Они же пока чаще спят, чем гуляют, как все здоровые дети.

– Только я их даже близко никогда не видел, – невпопад обронил король и на целую минуту отвернулся к распахнутому в небо окну.

Дилли очень сомневалась, что он видит плывущие там облака, но молчала, как и все остальные. А что можно сказать человеку, всю жизнь считавшему себя умным и проницательным, но наивно позволившему спесивым приживалкам изуродовать себе судьбу никчемными нравоучениями?

Девятнадцатое светозарня

Полуостров Халгир, пустыня Кинз-Хао

Лита

Оазис появился на горизонте часа через два после полудня. Чижику об этом сказал Грозвен, обернувшийся от переднего оконца. Не такого, как в крылетах магов, там можно было видеть только часть открывающейся картины, и ту в большей степени загораживало место погонщика. А при подлете к городу добавлялись махавшие крыльями кархи.

Здесь прозрачный щит, заменяющий стекло, был намного шире, и пока под крылетом тянулись холмы, рощи и речки, Лита старалась рассмотреть как можно больше. Возможно, обратный путь ей придется проделать пешком. Но перед обедом густая зелень вдруг закончились, будто отрезанная. Сразу за невысоким каменистым выступом, как стеной отгородившим живописную и плодородную часть полуострова, начинались бесконечные рыжие барханы пустыни Кинз-Хао. Не совсем бесплодной, какая-то чахлая растительность карабкалась по склонам и измученно желтела в ложбинках, но чем дальше удалялся от раздела крылет, тем меньше ее становилось. А потом и вовсе исчезла, и теперь зеленая точка на горизонте казалась невозможным чудом, надеждой на спасение, как маяк в штормовом море.

– Придется сесть в сторонке, – сообщил Грозвен, когда точка распалась на несколько крохотных пока деревьев. – В таком виде тебя владельцу оазиса лучше не показывать.

– Ты, такой всемогущий, боишься какого-то чайханщика? – недоверчиво фыркнула девчонка. – Кто же он тогда такой?

– Один из наемников, – нехотя буркнул маг. – Ты ведь уже поняла, что новости из большого мира приходят к нам не сами? И первыми их приносят такие вот хозяева оазисов. Не бесплатно, конечно, мы защищаем их от всесокрушающих ураганов и пустынных разбойников. Но нетрудно догадаться, что люди, привыкшие продавать сведения одной стороне, так же запросто продадут и другой. Поэтому я посажу ковер поодаль и прикрою невидимостью, но сначала хочу спросить, не будет ли это для тебя невыносимым?