Юрген подумал, что ни за что на свете не хотел бы очутиться на месте этих двоих.

– Наверняка вы придумаете им достойное наказание! – злорадно сказал он.

– Я вижу, ты ничего не понимаешь в политике, – с почти что сочувствием сказал Роммели. – Финн и Хоук теперь на вес золота! После их исчезновения из шоу Кубок перестали смотреть. Каждая партия захочет себе таких спикеров, люди будут слушать их и идти за ними. Ну а мне останется только продать их подороже.

Юрген Барт уважительно покивал. Да, на такое был способен только Эрвин Роммели: вывернуть все наизнанку, сделать предателей героями в глазах людей.

– Все, что от вас требуется, это проследить, чтобы Арктур и Вега вернулись на Росс целыми и невредимыми, – с нажимом повторил главный куратор. – Даже если ради этого вы не будете спать до конца полета!

Барта передернула дрожь: остаться одному на маленьком корабле в компании двадцати спящих людей и пяти роботов совсем не входило в его планы. К тому же на целых три месяца.

– Я все понял, мистер Роммели, – сказал тот. – Я прослежу.

– Я надеюсь, – бросил Эрвин и отключился.

Барт откинулся на стуле и вытер пот со лба. Затем встал и еще раз обошел все капсулы. Двадцать три спящих астронавта… нет, двадцать два! Кого же не хватает?

Ну конечно, кто бы сомневался! Из каюты Корделии (кстати, самой лучшей каюты на корабле) доносились непристойные звуки.

«Должно быть, опять гоняет те пленки, которые оставили астронавты с Крессиды», – подумал Барт. Его пугала эта женщина, которая за пятьсот лет своего существования так и не завела ни семью, ни друзей. Только врагов.

Он несколько раз постучал в дверь каюты, но за стонами, охами и ахами его, разумеется, никто не услышал.

«Успокойся, она уже получила то, что хотела», – велел себе Юрген и устало отправился готовиться к гибернации.

Убедившись, что куратор Барт ушел, Корделия выключила пленку. Да, в пятьсот лет ее все еще интересовал секс, но времени на поиск партнеров категорически не было. Она вспомнила, как сказала Веге, что «сама переспала бы с этим Финном», и вновь покраснела. Ей действительно нравился этот самоуверенный мальчишка, и именно поэтому Корделия ненавидела Вегу еще сильнее.

Подождав еще час (вряд ли этот трус Юрген уйдет в сон позднее), Корделия осторожно вышла из каюты – перед гибернацией ее ждало одно очень важное дело.

Спустившись на пассажирский ярус, она подошла к капсуле Веги.

– Никто не узнает о том, что это сделала я, – произнесла Корделия, опустившись на колени. Она почти что с нежностью погладила стекло, за которым спала девушка. – Мало ли что может случиться во сне?

Она представила, как будет страдать Финн, когда обо всем узнает. Госпоже Ло было жаль его, правда жаль. Вряд ли он сможет подружиться с прежней Леви-Хоук, ведь ту, что создала она, отличали не только навыки убийцы и чтение по губам. Клонированная Вега была эмоциональнее, решительнее и смелее. Она могла ненавидеть, а значит, и любить.

– Представляешь, мне даже немного жаль, – сказала Корделия, вводя в одну из трубок капсулы раствор рицина. – Твоя смерть будет ужасной: ты захлебнешься собственной рвотой… кошмар!

Закончив работу, госпожа Ло поднялась с колен. Наконец-то этот долгий, невыносимо долгий день подойдет к концу.

Два месяца назад

Спутник Ли Ру, НИИ биотехнологии и генетики

Кара Хоук, как всегда, пришла после обеда. Небрежно накинула халат на офисное платье, уверенно провела карточкой доступа в замке и, издав привычный скорбный вздох, впорхнула в медицинский бокс.

– Доступ разрешен, – произнес приятный женский голос.

– Сегодня у нас отличный день, милая, – пропела миссис Хоук. – Твоего отца повысили до креативного инженера! Я посижу с тобой немного, а затем побегу домой – хочу приготовить ему что-то особенное.

Усевшись на стул возле кровати, Кара принялась листать кулинарные каталоги. Блюда один за другим выскакивали перед ней, пленяя ароматами и формами.

Рядом привычно пикали датчики жизнеобеспечения, кардиограмма спящей девушки лениво ползла по монитору. Все, как всегда, без изменений.

– Вот это просто великолепно! – Кара Хоук повесила галочку возле миндального парфе. Она усилила чувствительность обонятельных рецепторов до предела и различила в парфе нотки корицы и кардамона. – Приготовить, конечно, будет сложно…

Кара не смотрела на дочь, да и зачем смотреть на того, кто не шевелится уже почти как два года? И даже сюда, в институт, она приходила только потому, что устроилась работать в офис напротив. И еще потому, что в противном случае ее сгрызла бы совесть: как это – не навещать больную дочь?

Примерно раз в месяц Корделия Ло предлагала отключить Вегу от аппаратов. «Она не выйдет из комы, зачем вы теряете время?» или! «У вас уже есть дочка, участвующая в Кубке Планет, поддержите ее!» Каждый раз либералистка прибегала к новым доводам, однако все они сводились к одному: если настоящая Вега проснется, клона придется уничтожить.

Верила ли Кара, что Вега проснется? Нет, конечно, нет. Она и сама подумывала об отключении… когда-нибудь. Но не сегодня. Сегодня все ее мысли были поглощены грядущим ужином.

Но дальше произошло то, что совершенно не укладывалось в планы Кары Хоук: Вега Леви-Хоук проснулась.

– Мам?

Отбросив планшет, женщина вскрикнула и вскочила со стула. Прямо перед ней, на койке, сидела ее дочь, непонятно только – давно ли.

– Вега! Вега, дочка! – трясущимися руками миссис Хоук вцепилась в поручни кровати. Прикоснуться к девочке было пока что немыслимо для нее.

– Который сейчас час? – Вега была в полном сознании, словно та самая авария была только вчера, и она всего лишь проспала первый урок.

– Час? – Кара взяла в руку холодные костлявые руки дочки. – Это неважно!

Корделия Ло ворвалась ровно через три минуты: сработало экстренное оповещение на ее смартфоне.

– Она проснулась, Корделия!

Кара Хоук обливалась слезами счастья, но госпожа Ло не спешила разделять ее восторг. Прищурившись, она смотрела на Вегу Леви-Хоук, точно на бомбу замедленного действия.

– Вы понимаете, что это значит? – сухо спросила она.

– Это значит, что моя дочь жива! – крикнула на нее Кара. – Чего вы стоите?! Зовите сюда своих врачей!

Кара Хоук умела отстаивать свои права. Если бы Корделия только знала, как пятнадцать лет назад она билась, чтобы ее дочь получила двойную фамилию: ее и отца.

По лицу госпожи Ло пробежала гримаса ненависти. Мало кто мог позволить себе разговаривать с ней таким тоном. И все же Эон и Кара были самыми щедрыми спонсорами не только Института, но и ее партии, а значит, нужно было прикусить язык.