– Полезай в воду, только там можно отмыть эту глину. Она чертовски прилипчива.

– Нет! – Эрих с испугом посмотрел на залив.

– Почему? – удивился Хуберт.

– А что, если там еще парочка этих… притаилась?

– Ну ты сказал… – менестрель снова рассмеялся. – Их уже и след простыл. Я лично видел как, переплыв залив под водой, они вылезли на противоположный берег и скрылись в зарослях.

– Уж лучше я в бадье отмоюсь… – буркнул Эрих, прихватил свой кукан с уловом и поплелся к шатру Ханса фон Поленца.

Встречные при виде облепленного тиной чучела, мало похожего на человека, шарахались в сторону, а некоторые даже хватались за оружие, принимая Эриха за прусса. Тогда он открывал рот и посылал всех к чертям собачьим, после чего народ успокаивался, а он шлепал дальше, оставляя за собой мокрые грязные следы.

– А что, – отхлебнув несколько глотков вина из своей фляжки, весело сказал сам себе Хуберт, – денек-то выдался удачный! Сегодня же схожу в походную церковь ордена и поставлю свечу святой Бригитте. Теперь я буду молиться только ей. Похоже, она мне благоволит. А ведь прусский знахарь оказался прав! Его совет, чтобы я держался подальше от воды, оказался пророчеством. Вот сукин сын! Нет бы объяснить поточнее…

Нельзя увидеть след птицы в небе, след рыбы в воде и невозможно заметить воина племени дайнава в Пуще, когда он ступил на тропу войны. Ни единого шевеления в густых зарослях, ни малейшего шороха опавшей листвы, не говоря ужео треске сухих сучьев под ногами воинов, обутых в мягкие кожаные полусапожки. За плечами у них – плетенные из лыка щиты, легкие и на удивление прочные, в руках – сулицы, с левой стороны к широкому боевому поясу из кожи тура подвешено и привязано к ноге (чтобы не болталось и не мешало ходьбе) налучье из коры береста[53], в котором хранились небольшой, но очень мощный лук, сделанный из рога, и стрелы, и лишь немногие, в основном витинги, имели дорогие стальные мечи и топоры.

Именно из-за железного оружия и затеяли дайнавы поход в земли князя Василька Романовича, князя Берестейского. Назревала большая война с Тевтонским орденом, и князь Судовии, могучий Скумо, бросил по всем племенам ятвягов клич: «Вооружайтесь!» Но если в набеги на соседние племена ходилис тем оружием, которое дайнавы делали сами, то с закованными в броню рыцарями без доброго меча или топора делать было нечего.

Конечно, мечи, топоры, латные наручи, которые были в ходу у ятвягов, и прочие изделия из железа можно было купить на побережье Вендского моря в дни, когда проходили большие торги, но заплатить за все это не было никакой возможности, даже если извести всю пушную живность Пущи. А купцы брали за свой воинский товар только самые ценные меха – куниц, бобров, выдр. На лисьи, заячьи и волчьи шкуры они даже не смотрели. Кроме пушнины в ходу был янтарь за него тоже очень хорошо платили, но где дайнавам, которые жили далеко от побережья, взять солнечный камень?

Вождь племени дайнава три года назад умер, и теперь на его месте сидел Комат, старший сын покойного Ящелта. Как Комата выбирали на такой почетный и важный пост, Скуманду не хотелось вспоминать. Даже ближайшие сподвижники Ящелта кривились, глядя на кандидата, который ни в чем себя не проявил, разве что в пьянстве, – Комат мог, не отрываясь, выпить полкорчаги[54]крепкой медовухи и после этого остаться на ногах. Многие хотели отдать жезл вождя Скуманду, но когда дело дошло до гадальщиков, все в один голос заявили, что Ящелта может сменить только Комат.

Это было обидно, потому как Скуманд чувствовал, что быть вождем – его призвание, но он прекрасно понимал, почему Павила, главный жрец племени, после церемонии гадания без колебаний отдал свой голос Комату. За ним последовали и другие вайделоты, хотя у многих лица были хмурыми, и на них нельзя было найти ни следочка радости даже по случаю предстоящего пира, которым обычно завершалось столь редкое и торжественное событие в жизни дайнавов.

Причиной тому была отравленная стрела, которая вылетела из зарослей, когда Скуманд кормил священных рыб, подзывая их к берегу озера с помощью свистка, – с некоторых пор старый вайделот стал доверять ему свои самые сокровенные тайны. Похоже, Павила готовился уйти в иной мир, а значит, Скуманд должен был знать все то, что знал он. Это было очень печально, юноша с трудом сдерживал слезы, бросая корм в воду, – он не представлял, как будет жить без наставника, которого мысленно звал своим отцом.

В какой-то момент Скуманд утратил свою обычную бдительность и осторожность, и когда услышал в зарослях характерный звук отпущенной тетивы, то единственное, что ему удалось сделать, это мигом нырнуть в воду, благо он сидел на краю мостков. Юный вайделот знал, что звук летит быстрее, чем стрела; и он понял, что лучник промахнулся – стрела прошипела над его головой своим оперением как рассерженная змея. Но что делать дальше? Ведь в воде он беззащитен, и наемному убийце не составит большого труда нашпиговать его стрелами. Переплыть озеро под водой? Это было выше его сил. Оставалось лишь спрятаться где-нибудь под берегом, в промоине, и молить всех богов, чтобы они защитили его от убийцы.

Скуманд уже хотел исполнить свой замысел, как вдруг из леса донесся страшный крик, который тут же превратился в предсмертное хрипение. Юный вайделот весь превратился в слух, готовый в любой момент нырнуть в воду и искать убежище. Но на берегу озера царила тишина, только рыба плескалась у берега, требуя, чтобы вайделот продолжил кормление, да ветер тихо шумел в верхушках деревьев.

Он долго сидел в воде, боясь выбраться на берег. Но все же решился: молниеносным броском схватив свой лук и стрелы, которые лежали на мостках, Скуманд выскочил на сушу и спрятался за кустами тальника. В зарослях, откуда прилетела стрела, по-прежнему не было заметно ни единого шевеления, не слышно ни одного звука.

Подождав немного, юный вайделот, прячась за кустами, добрался до лесных зарослей и, держа лук наготове, начал медленно продвигаться к месту засады наемного убийцы. А что это был именно наемный убийца, притом свой, он совершенно не сомневался – озеро находилось чересчур близко от селения дайнавов, поэтому никакой чужак не смог бы пробраться к нему через сторожевые посты незамеченным. Да и зачем? Но кто этот негодяй?

Чувствуя, как в душе начала закипать ярость, Скуманд осторожно раздвинул кусты, скрывавшие от его взора небольшую, очень удобную для засады полянку, откуда мостки, где он кормил рыбу, были видны как на ладони, и наконец увидел того, кто покушался на его жизнь. Скуманд едва не выстрелил, но в последний миг словно кто-то придержал его руку.