Берестейскую крепость и впрямь нельзя было взять с наскока. Да и от длительной осады толку будет мало. Ее построили на острове, который образовался при впадении двух рукавов небольшой реки Мухавец в Западный Буг. Крепость была о трех углах, с напольной стороны укреплена глубоким рвом, земляным валом и высоким частоколом. Напротив крепости, на другом берегу Мухавца, находился посад с мощенными бревнами улицами и рублеными домами, а также Торг – обширная площадь с лавками и торговыми рядами. Посад тоже был отгорожен от леса валом, правда, невысоким, зато имел засеки[55]и крепкие дубовые ворота, закрывавшиеся на ночь.

К посаду вел широкий главный шлях, к которому примыкали две проселочные дороги. По одной из них Скуманд и добрался до шляха, а затем до Берестья, примкнув к крестьянам-поселенцам, которые шли на праздничное торжище. Особого внимания на лазутчика дайнавов никто не обращал, за исключением девушек – уж больно статен и хорош был собой юноша в холщовой одежде руса и белой рубахе тонкого полотна, расшитой красными и черными нитками. У пояса Скуманда висел нож (в этом не было ничего необычного, разве что клинок был длиннее, чем у крестьян-русичей; другого, поплоше, не нашлось), а через плечо – сумка.

Вот в нее страже у ворот посада заглянуть стоило. Правда, вряд ли воины могли понять, что собой представляют различные порошки в мешочках, мази в плотно закрытых футлярах из рога и настойки в крохотных глиняных кувшинчиках. К тому же при таком повороте событий Скуманд мог представиться учеником знахаря, и его не стали бы задерживать. На самом деле в сумке находились не лекарства, а его главное оружие, бывшее куда опасней, нежели мечи и стрелы. Порошки и настойки могли умертвить не один десяток человек, появись у Скуманда такая блажь. Но он не желал русам никаких бед; его интересовали лишь нужные ему сведения.

Ближе к обеду Скуманд проголодался и решил зайти в харчевню. Она была просторной, относительно светлой – о двух оконцах – и еда, которую подали Скуманду, очень понравилась юноше. Свежий ржаной пирог с мясом – дежень – был таким духмяным, что у юноши слюнки потекли; овсяная каша, щедро приправленная маслом, таяла во рту; и кисель с медом показался юному дайнаву очень вкусной новинкой. А уж запеченный на вертеле глухарь, политый кисло-сладким ягодным соусом, произвел на него неизгладимое впечатление.

Скуманд ел, наслаждаясь незнакомым вкусом яств, с удовольствием запивал еду ягодным квасом, но ушки держал на макушке. Рядом сидела компания русичей, явно приезжих, и словоохотливый дедок из местных жителей, составивший им компанию, рассказывал историю Берестья:

– Давным-давно богатый купец со товарищи отправился с товаром в Литву. Это сейчас в Берестье ведет битый шлях, а тогда было сплошное бездорожье. Пробирались купцы с обозом через дремучие леса и колючие кустарники, пока путь не преградила болотная трясина. Двигаться дальше не было никакой возможности, колеса повозок намертво увязли, лошади не могли сделать ни шагу. Но купцы не привыкли отступать. Нарубили они берез, топь покрыли березовым настилом, и торговый обоз перешел болото. Около небольшой речки купцы остановились передохнуть. Это наш Мухавец – уж не знаю, кто придумал такое название. Эта речка невдалеке вливалась в более широкую реку и образовывала с нейостров, густо поросший деревьями. Отблагодарили купцы своего языческого бога Велеса за благополучный переход – построили на острове капище в его честь – и двинулись дальше. После удачного промысла в литовских землях возвращался обоз с большими барышами. Купцы опять сделали привал у острова с Велесовым капищем, срубили несколько изб и решили остаться здесь навсегда. Больно уж место было выгодным, все торговые пути позже пошли через него. Но не забыли купцы трудный путь по болоту и то, как перебрались через него по березовой гати. Вот и назвали они новый город Берестьем…

История была занимательной, но Скуманд шел в Берестье не за сказками. Ему крайне важно было узнать, когда прибудет на торг большой обоз с оружием из Польши.

Это событие случалось два раза в год – зимой и в начале лета, когда подсыхали дороги после весенних дождей. В обозе были не только польские купцы, но и немецкие, и даже венецианские. Оружейники из Венеции считались лучшими в Европе, и их мечи, а в особенности латы, ценились очень дорого.

И Скуманд направился в оружейный ряд. Он легко затерялся в толпе зевак, потому что возле оружейных лавок всегда толпился народ. Купить, к примеру, меч мало кто из простонародья был в состоянии, но поглазеть и полюбоваться начищенной до зеркального блеска сталью никто не запрещал. У юношей сердце обмирало, когда к прилавку подходил княжеский дружинник и начинал придирчиво осматривать ценный и столь желанный всем мужским населением Берестья и его окрестностей товар.

Чего только не было в лавках оружейников! Очень дорогие чешуйчатые и пластинчатые доспехи, которые носили только князья и воеводы, кольчужные рубахи, прикрывавшие лишь туловище и плечи, полные хауберки, защищавшие тело полностью, с головы до ног. Всевозможные шлемы, разнообразные щиты, копья, дротики, арбалеты, старинные «каролингские» мечи с широким лезвием и заостренным концом и новые, более узкие, – «романские», длинные двуручные испанские мечи и короткие германские скрамасаксы, итальянские спаты… У Скумандадаже зуд пошел по коже при виде такого богатства.

Он заставил себя отвести взгляд от оружия и начал прислушиваться, о чем беседуют купцы. Разговаривали двое; один явно был русич, а второй, судя по одежде и по говору, поляк. Несмотря на военные действия, постоянно сотрясавшие малые и большие королевства и княжества, купцы разных европейских народов и племен если и не дружили, то по меньшей мере относились друг к другу с уважением и часто оказывали разные мелкие услуги. Торговля при постоянных войнах и набегах была делом непростым, очень опасным (правда, приносящим солидную прибыль), и купечество старалось не устраивать распри между собой, чтобы еще больше не усугублять свое сложное положение.

– …Нет, что ни говорите, друг мой, а лучше мечей, чем от сарацинских мастеров Сицилии, не бывает! – горячился поляк.

Он был одет в шерстяной жупан голубого цвета с меховой оторочкой, застегивающийся витыми желтыми шнурами с золотой нитью; на голове красовалась лихо заломленная шапка из лисьего меха с фазаньим пером, которое держала крупная серебряная заколка с закрепленным в ней кусочком янтаря, а ноги поляка были обуты в кожаные узорчатые башмаки с длинными острыми носами, которые недавно вошли в моду. На поясе, сплетенном из кожаных шнурков, висел нож с богато украшенной драгоценными каменьями рукоятью. Этим столь необходимым в любом застолье предметом поляк подчеркивал свое высокое купеческое достоинство и богатство, что было немаловажно во время торговых переговоров.

Одежда русича тоже была не дешевой. Концы короткого плаща из зеленого бархата крепились на правом плече серебряной застежкой с красным лалом[56], из-под плаща виднелась белая рубаха с вышитыми зарукавьями, у пояса, украшенного серебряными бляшками, с левой стороны висел вместительный кошелек – калита, украшенный бисером, а с правой – короткий меч в сафьяновых ножнах. Темно-красные шелковые порты были заправлены в невысокие кожаные сапожки, а ничем не прикрытые русые кудри купца стягивала широкая лента с золотым шитьем. На пальцах и поляка, и русича посверкивали перстни с драгоценными каменьями.