желал ничего слушать и потащил ее с собой в операционную.

– Ты решила стать хирургом, а у врачей нет ни пола, ни возраста, ни права на ошибку, – сказал он.

Но Розалин не собиралась возражать. Она считала полезным любой опыт. В конце концов, ради него она и пришла к мистеру Уилсону!

Женщина лежала на каталке почти в беспамятстве и тяжко дышала. Каштановые завитки волос сбились в ком, несколько прядей прилипли к взмокшему лбу. Кроме лица был виден только накрытый простыней огромный живот, который словно придавил ее своей тяжестью.

Рядом стояла Мередит в ожидании подмоги. Ее некрасивое лицо ничего не выражало.

Когда Розалин подошла ближе, женщина на каталке резко открыла глаза и приподнялась. Сжав руки в кулаки, она издала нечленораздельный стон.

«Схватка», – догадалась Розалин. Она читала о родах и знала теорию. Реальность была неприглядной, обыденной и немного пугающей, потому что Розалин вдруг остро ощутила свою беспомощность. Она не знала, как помочь этой женщине.

– Не стой столбом! Проверь сердцебиение! – мистер Уилсон сунул ей в руки длинную слуховую трубку, а сам принялся за осмотр.

Розалин сперва не сообразила, зачем ей трубка, но Мередит указала на живот.

Приложив инструмент к возвышающейся над каталкой горе, Розалин закрыла глаза. Она сразу услышала, как бьется маленькое сердечко: живо, часто, отчаянно.

– Будем оперировать! – заключил в это время мистер Уилсон. – Давай эфир!

Теперь, когда Розалин услышала крошечную жизнь в животе этой женщины, ей казалось, что она и мистер Уилсон за нее в ответе.

Выполняя указания врача – подавать инструменты, следить за наркозом – Розалин внимательно наблюдала за ним. Мистер Уилсон действовал быстро и четко, он явно делал это много раз.

Едва он извлек ребенка, как тот издал писклявый крик. Доктор удовлетворенно кивнул и передал его Мередит.

– Девка, – констатировала она, унося покрытое красновато-белой субстанцией существо к тазу с водой.

Сама не заметив, Розалин облегченно выдохнула. Оказывается, все это время ее нервы были натянуты до предела в ожидании исхода операции.

Но оказалось, что это была легкая часть. Следующие полчаса мистер Уилсон накладывал швы. Лицо его было чрезвычайно сосредоточенно. Глаза за очками напряженно следили за работой рук.

Розалин пришло в голову, что есть в происходящем вселенская логика: в свой день рождения она помогла родиться другому человеку. Она хотела взглянуть на малышку, но Мередит уже ушла с девочкой в детское отделение.

Когда операция была завершена, мистер Уилсон вытер со лба пот.

– Вот теперь я вижу, что ты не кисейная барышня! – сказал он с вымученной улыбкой. – А то велел Мередит держать поближе нашатырь!

Понятия не имея, что значит «кисейная барышня», Розалин лишь презрительно фыркнула. Доктор любил вставлять в речь странные словечки.

Но фальшивая улыбка быстро сползла с лица мистера Уилсона, уступив место поникшему, опустошенному взгляду, какого Розалин никогда у него прежде не видела.

– Надеюсь, ты все запомнила, – сказал он. – Обработай, перевяжи, все как положено!

Кинув грязные инструменты в таз, отчего они жалобно звякнули, он устало поплелся в коридор. Розалин странно было видеть доктора таким вымотанным. Он делал и более длительные операции, но сейчас из него будто выкачали все силы.

Закончив перевязку, она нашла мистера Уилсона в кабинете. Он сидел за столом, сложив руки в замок перед собой и глядя в пространство. Его очки лежали рядом.

– Все в порядке, мистер Уилсон? – спросила она. – Вы не заболели?

Он чуть повернул к ней голову.

– Я не люблю делать кесарево сечение, – сказал он. – Две жизни – слишком большая ответственность.

И он вновь погрузился в свои мысли.

– Можно я задам вам несколько вопросов по поводу операции? – спросила Розалин.

Мистер Уилсон ответил куда-то в пространство:

– Везение, чистая судьба, вот что это, Линнет!

Ее он явно не слышал.

– Если человек умирает на хирургическом столе, его родные проклинают меня, – продолжал доктор, – а если он выздоравливает, то возносят хвалу небесам.

Он тяжело вздохнул.

– Раньше я думал, что все должно быть наоборот. Но потом понял, что они правы. Что бы я ни делал, люди выживают только с божьей помощью.

Во всей его фигуре было что-то скорбное, он был словно не здесь и разговаривал не с ней. Странная реакция, ведь, по мнению Розалин, операция прошла успешно. Видя, что до нее мистеру Уилсону нет никакого дела, она вышла в коридор и беззвучно закрыла дверь.

Чтобы прогнать тягостное впечатление от этого разговора, она пошла в детское отделение к Мередит.

Та возилась с лекарствами.

– Как наша девочка? – спросила Розалин.

– Прекрасно! – ответила акушерка. – Совершенно здорова!

Розалин подошла ближе.

– Мередит, а что с мистером Уилсоном? – произнесла она. – Он будто сам не свой.

Акушерка тяжело вздохнула и поставила на стол пузырек, из которого набирала в шприц лекарство.

– Когда он первый раз при мне кесарево делал, то потом напился до беспамятства и все мне рассказал.

– Что рассказал?

Мередит села на стул и указала Розалин на другой.

– Он ведь из Тусской Империи приехал лет восемь назад, – говорила она. – Выдающийся был хирург, а особенно – по части родов. Даже при дворе там, кажется, мелькал. Зовут его Васильев Иван Сергеевич, но он переиначил в Джона Уилсона, чтобы не выделяться.

– Он от кого-то скрывался? – затаив дыхание, спросила Розалин.

– Нет, он бежал от самого себя. Он жене своей кесарево делал. Как такое могло случиться, непонятно, да только у жены и у ребенка заражение крови началось. Умерли оба через четыре дня.

Мередит снова вздохнула.

– После их смерти он перестал оперировать. Ему все опротивело, он едва не спился. Но наш бывший главный врач был его другом, он уговорил мистера Уилсона приехать, посмотреть больницу. А если уж дан человеку дар, то он зудит внутри, не дает спокойно жить, пока его не используешь. Так и стал потихоньку мистер Уилсон снова работать. А когда наш главный врач ушел в отставку, занял его должность.

Розалин не знала, что на это сказать.

– Только роды ему до сих пор тяжело даются. Я уж стараюсь к нему не обращаться, но Пайнс уехал, а из Фаранделла какой хирург? Спасать надо было девку!

Розалин понимала. Спасти пациента важнее, чем не бередить раны врача. Но ее заинтересовало другое.

– Куда постоянно отлучается мистер Пайнс? Разве он сегодня не дежурит?

Мередит поджала губы и встала.

– Это не наше с тобой дело. Работа у него такая: по больным ездить.

– Но не во время дежурства! – возразила Розалин, удивленная такой резкой переменой.

– Сказано: не твое дело! – отрезала Мередит, сложила шприцы с лекарством на поднос и, подхватив его,