могу прожить, не подумав о нем хоть раз. Хочу его и одновременно терпеть не могу, и мое сердце не знает, что с этим делать.

Смаргиваю влагу с ресниц.

– Ну почему это оказался именно ты?

Вместо ответа он меня целует.

Его теплые ладони ложатся на мое лицо, и он прижимается губами к моим. Нежно, но настойчиво. Наши поцелуи – это как переписка с дальним другом. Долгие разговоры после закрытия кофейни. Ночные телефонные звонки. Попытки наверстать давно упущенное время с тем, кого давно не видел. Всегда начинаем с того места, на котором остановились, не важно, сколько времени и расстояния нас разделяло.

Обнимаю его за шею, хоть и знаю, что потом возненавижу себя за это. За то, что вся моя злость, его предательство, все это не имеет значения, когда он меня касается. Что меня так легко завоевать. Не потому, что это какой-то обман или фокус. Просто потому, что он кажется мне домом.

Я позволяю ему целовать себя, потому что мне всегда этого хочется, как бы я ни пыталась вырвать это желание из своего сердца. Я целую его в ответ, потому что эти поцелуи – самое близкое к счастью ощущение из всех, что я знаю.

Никто из нас ничего не говорит, когда он хватает меня за бедра. Словно мы оба боимся вздохнуть слишком громко и спугнуть эту мимолетную иллюзию, осознать, что мы – все еще мы, и ничего не изменилось. Запускаю пальцы ему в волосы и понимаю, что они стали чуть длиннее. Но все такие же мягкие, какими я их помню.

Его руки находят обнаженную кожу под моей футболкой. Его футболкой. Она все еще висит на мне, как одеяло, и я, вероятно, заберу ее домой, повешу завтра на стул и скажу себе, что постираю и верну. Но она останется висеть там неделями, пока я буду закрывать глаза и вспоминать его вкус на моем языке или как нежны были подушечки его пальцев на моем позвоночнике.

С силой сглотнув, я прикусываю губу, когда он запускает руку дальше под футболку и хватает меня за грудь. Мое колено само собой отодвигается в сторону. Я опираюсь на стенку, он шагает вперед и встает между моих ног. Я выгибаюсь навстречу его руке, и мой язык у него во рту умоляет его дать мне почувствовать все, чего я так хочу, но боюсь признаться.

Потому что он олицетворяет все, от чего я должна бежать.

– Ты прекрасна, – подает он, наконец, голос. Благоговейный шепот.

Фенн задирает футболку выше моей груди. Целует ложбинку посередине, потом перемещается на один из сосков и касается его языком, пока я пытаюсь скрыть дрожь в своем теле.

Когда он протягивает руку между моих ног, и наши губы снова встречаются, я только и думаю о всех тех моментах, когда он боялся коснуться меня. Боялся поторопиться. Но мы больше не те люди, которые целовались на лесном пикнике. Он прекрасный незнакомец, а я девушка, которую он оставил позади. Такое мимолетное воспоминание, что его все равно что не было.

– Я хочу сделать тебе хорошо, – тяжело выдыхает он мне в губы. – Разрешишь?

Мне надо сказать «нет».

– Да.

С заметным усилием сглотнув, Фенн осторожно запускает руку мне в штаны. Нажимает на точку, которая мгновенно испепеляет голоса в моей голове, шептавшие, что, когда это наваждение спадет, мы снова станем самими собой, и все сломанное останется сломанным.

Схватив его за плечи, чтобы устоять, утыкаюсь лицом ему в шею. Каждый короткий, неглубокий вздох наполняет мои легкие запахом Фенна, пока он подталкивает меня к чистейшему ощущению. Не думаю ни о чем, кроме его кожи. Его сердцебиения напротив моей груди. Его пальцах на моем клиторе.

Которые вдруг исчезают, и мне стыдно признаться в том, какой отчаянный стон вырывается из моего горла.

– Не волнуйся. Это не все, – хрипло говорит он, а потом ведет меня к своей кровати. – Ложись.

Дрожа как осиновый лист, я опускаюсь на матрас. Фенн снимает с меня штаны и отбрасывает их в сторону. Когда его взгляд опускается на мою обнаженную киску, у него вырывается стон.

– Черт, – шепчет он и начинает тереть мой клитор костяшками пальцев.

Меня прошивает иглой удовольствия. Не могу отвести глаз от его лица. От того, как он прикусывает губу. Как резко втягивает воздух сквозь зубы, осознав, насколько я мокрая.

– Тебя раньше кто-нибудь доводил до оргазма? – Вопрос выходит хриплым. Словно ему не хватает воздуха.

– Нет, – так же хрипло отвечаю я.

Чувствую, как дрожат его пальцы на моей разгоряченной коже.

– И никто тебе раньше не?..

– Нет.

«Такая невинная».

В голове вдруг раздается издевка Лоусона, и почему-то она вызывает укол ненависти. Я не невинная. Или, по крайней мере, не хочу такой быть. Мне надоело быть хрупким куском фарфора, который все так боятся сломать, что предпочитают вообще не трогать. Фенн несколько месяцев отказывался это делать, и это воспоминание придает мне наглости.

Я раскидываю ноги шире.

По комнате разносится его сдавленное ругательство.

– Делай уже что-нибудь, – говорю я.

В его глазах вспыхивает шаловливая нотка, напоминая мне о Фенне, в которого я влюбилась. О парне, у которого всегда наготове была шутка и улыбка. От этого зрелища я смягчаюсь, становится легче дышать, и я знаю, что он заметил, потому что его лицо тоже становится мягче.

А потом он облизывает губы и опускается между моих ног.

Вздрагиваю от первого же прикосновения, ловя губами воздух от удовольствия. Боже мой. Это…

Это…

В мозгу происходит короткое замыкание. Не могу формулировать мысли. Потерялась в жаре его рта на моем жадно ноющем центре. Веки трепещут и закрываются, дыхание становится затрудненным. Начинаю двигать бедрами, и Фенн стонет – звук рассыпается по моему телу каскадом нот.

В его движениях нет ни капли сомнений. Мои ногти впиваются ему в плечи, пока он изучает меня ртом. Лижет. Пробует. Когда он нежно всасывает клитор, меня снова охватывает дрожь. На этот раз я отдаюсь ей, вздрагивая на кровати, пока Фенн подталкивает меня все ближе и ближе к краю.

– Вот так, Кейс, – шепчет он, а потом проводит языком по клитору. Дразнится. – Отпусти себя.

Это я и делаю, ныряя в манящую бездну оргазма. По всем нервным окончаниям пробегает электричество, и мое тело поглощает чистейшее блаженство.

Но умиротворения не хватает надолго. Оно пропадает еще стремительнее, когда Фенн прижимается к моей удовлетворенной плоти последним поцелуем. Возвращается реальность, твердо намеренная напомнить мне, что никакая тишина не сможет заставить меня забыть