К сожалению, я знал, что сейчас испытывает несчастное животное. Процедура переноса – не самое приятное в этой жизни событие. После моего первого путешествия между мирами мне хотелось сравнить себя со старой наклейкой, которую грубо отклеили с поверхности одного мира и так же грубо прикрепили к другому. С наклейкой я сравниваю не случайно: ощущение двухмерности своего существования – очень специфическое и ни с чем не сравнимо… Хотя Шрам после первого путешествия сравнивал его с последствиями невероятной попойки с крайне некачественным алкоголем… Остальные члены его команды разделяли это убеждение, так что я поверю.

В общем, появившееся из ниоткуда животное было крайне не в духе. Сначала конь повернул голову ко мне и в одном неодобрительном взгляде высказал мне все, что он думает по моему поводу. В этом взгляде и по выражению морды можно было буквально читать: «Ну и сволочь ты, Хозяин! Мало того что я хрен знает сколько времени стоял без дела, пока ты развлекался неизвестно где, так еще и вывести меня в первый раз ты сподобился через такую тошниловку! Ладно, все лучше, чем гнить в стойле!»

Выдав мне невербально всю эту тираду, конь повернулся к эльфам, скептически их осмотрел и заржал так, что бледноухие сразу поняли – смеются над ними. Именно смеются, притом самым непристойным, непочтительным, издевательским образом. Можно даже сказать – скотски ржут!

Уши эльфов вспыхнули. Их тонкая душевная организация не могла вынести издевательства со стороны верхового животного, а с другой стороны, возмущаться по этому поводу и вслух говорить о том, что их высмеяла лошадь, не стоило… Есть и другие способы выставить себя на окончательное посмешище… Да и покончить жизнь самоубийством, если уж на то пошло…

Таким образом, все «таможенные нюансы» можно было считать завершенными. Я взгромоздился на своего скакуна, отмечая мимолетом, что как здорово, что время между мирами – величина непостоянная. Поясняю: лошадь – это, конечно, хорошо. Но в придачу к ней хотелось бы иметь седло, попону, упряжь и стремена. Поскольку вызывать все это отдельно лень, да и общий эффект насмарку, я поступил проще – в переменную времени заклятия ввел то значение, когда, по моим расчетам, лошадь выгуливалась в полной экипировке. Так что проблем с удобством возникнуть не должно. Впрочем, других проблем тоже не ожидалось.

Не сказав эльфам-привратникам ни слова, я взгромоздился в седло. Процедуру прощания с эльфами взял на себя мой скакун, издевательски помахав хвостом и издав ехидное ржание. Я буквально затылком чуял гневные взгляды раскосых глаз, в которых не осталось ни капли льда… Скорее уж пылал огонь джихада. Ну джихад мы им устроим, если надо будет, да и расовые различия обязывают.

Направления у привратников я тоже не спрашивал, да и было это ни к чему – они так «громко» думали о том, как бы пообиднее мне отказать в справке, и при этом так четко представляли, в чем именно мне следует отказать, что не услышать их мыслей было сложно. Да и дорога была одна… Пока что, по крайней мере, а там посмотрим. Из громких мыслей эльфов я понял, что ближайшее селение было неблизко, а конечная цель моего пути – вообще далеко. К счастью, у меня был надежный транспорт.

Вообще дестриэ – очень специфическая порода. В свое время она выводилась исключительно для одной задачи – решительной кавалерийской атаки. В угоду силе и мощности животного принесли все, и в первую очередь – его выносливость.

Довольно распространенное мнение о том, что сила означает выносливость, крайне ошибочно, и дестриэ для этого – лучший пример. Дистанция галопа таких лошадей всего километр. И все. На практике это обычно означало одну лобовую атаку. Никаких заходов с фланга или преследования отступающих. Никаких длительных переходов. Никаких горок или водяных преград. Создавалось такое ощущение, что минусов у этой породы намного больше, чем плюсов. Если бы они действительно не могли раздавить любое другое воинское соединение.

Дестриэ был не просто транспортом рыцаря – он сам по себе был оружием. Их специально обучали вести войну, и эта тонная, беспрерывно кусающаяся и лягающаяся махина могла натворить немало дел. Увы, история взяла свое, и закат дестриэ наступил совершенно неизбежно – уж очень уязвимы они были. Но это в нашей истории.

Дестриэ заняли прочное место в сердцах любителей лошадей, которые приложили много усилий, чтобы порода не была забыта. Годы магических экспериментов сеньора Карло были направлены на то, чтобы устранить многочисленные недостатки дестриэ. Например, в отношении тех же длительных переходов. Я отлично помню, как мы не раз допоздна засиживались у камина с сеньором Карло, и он с возмущением рассказывал мне, что европейская средневековая тяжелая конница проходила за день всего тридцать километров, в то время как арабская – больше сотни, а монгольская – до двухсот сорока. Ну монголы в данном случае не в счет, потому что там на одного седока приходилось по четыре сменных лошади, а вот арабские хроники повествуют, что аргамак мог нести сразу двух экипированных седоков. Ну ладно хроники – штука спорная, особенно когда все начинают хвастаться, но позорные тридцать против ста – известный факт. И это при том, что европейский рыцарь ехал отнюдь не на своем боевом скакуне, а на более маленькой, но выносливой лошадке, чтобы гигант не уставал. И при этом все равно – тридцать. Кошмар!

После такого неизбежного вывода, появлявшегося при сравнении всех остальных параметров лошадей не в пользу его любимцев, сеньор Карло начинал излагать то, что он проделал. Обычно к этому времени я уже дремал в своем кресле, так что подробностей не помню. Важно, что каким-то хитрым способом, с помощью многочисленных заклятий и долгой селекции, сеньору Карло удалось осуществить свою мечту и вывести не только невероятно сильную, но и феноменально выносливую породу, так что прославленные арабские скакуны пусть нервно жуют травку в сторонке.

– Пожалуй, назову-ка я тебя Дестром, – задумчиво сказал я, после того как мы порядочно отъехали от места расположения остроухих аборигенов. К моему стыду, я так до сих пор не дал имени своему скакуну, хотя он уже довольно долго жил в моих конюшнях. Конь издал что-то вроде «Пф-ф-ф», которое можно было перевести как саркастическое «Как оригинально!». – Не, ну если хочешь, могу назвать Одуванчиком! – предложил я альтернативу. Конь возмущенно фыркнул и посмотрел на меня, как бы не в силах понять – это я болен или просто непроходимый идиот. Придя к какому-то выводу, он решительно помотал головой, давая тем самым согласие на Дестра.

Мы резво ехали по незнакомой территории. Дорога была вполне приличной – на удивление, потому что тут действительно постоянно шел дождь. Собственно, дождь зарядил сразу же после того, как мы отъехали от импровизированной таможни. Не то чтобы сильный, но очень надоедливый. Он тут был полноправным и постоянным хозяином. Он и лес, который простирался по обе стороны от дороги. Лес был очень густой и очень старый. А еще он был очень большой. Мне так и не довелось побывать в джунглях на своей далекой родине, но многочисленные телепередачи сомнений в родстве не оставляли.

Не могу сказать, что после всех рассказов о ядовитых насекомых, змеях, пауках и прочей «радости жизни» я стремился к самостоятельной турпоездке в непролазные дебри, – просто с некоторых пор я стал относиться к таким вещам спокойнее. Точнее, после того как подобные вещи стали для меня неопасными. Для моего коня мелкая и кусачая фауна опасности тоже не представляла – сеньор Карло особенно подчеркнул, что ему удалось вывести породу, практически невосприимчивую к ядам. Нет, ну если постараться, то всегда можно подобрать какой-нибудь особо зверский и проникающий токсин, но это действительно нужно будет попотеть. А все прочие посторонние компоненты мягко обволакивали и благополучно выводили особые тельца в крови, не давая вступить в контакт ни с чем другим.