– Но проверить мы ведь можем?

– Как?

Он уже решил как. Достаточно отправить на экспертизу конфеты из Никиной комнаты. Отец, разумеется, очень удивится. И разговор с ним предстоит непростой. Но если не юлить, если рассказать все как есть, он поможет.

– Нам нужны твои конфеты.

– Зачем?

– Ты же умная, Ника. Догадайся сама.

– У тебя есть возможность провести экспертизу? – Она ему не верила. Нет, не так, она не верила, что он способен на что-то большее, чем спасение «прекрасной девушки» от опасной змеи.

– У меня – нет. У моего отца – да.

Она ничего не сказала. Иван боялся, что она начнет упрямиться и сопротивляться, а молчание – это вполне себе хороший знак.

– Ну, пригласишь меня к себе в гости перед ужином? – спросил он.

Пригласила. Хоть и раздумывала какое-то время.

В комнате Ники было… интересно. Иван с порога оценил ее функциональность. Кем бы ни была Ника, но Агата заботилась об ее удобстве и безопасности.

– Ну, где конфеты? – спросил он, оглядываясь.

– На прикроватной тумбочке. – Ника стояла посреди комнаты. Вид у девушки был несчастный.

На тумбочке коробки с конфетами не оказалось. Иван даже заглянул в саму тумбочку, а потом на всякий случай под подушку.

– Что? – спросила Ника шепотом.

– Они точно были тут? Ты не могла переложить их в другое место?

– Не могла. Я теперь все вещи оставляю строго на своих местах. Первое время было очень тяжело, а потом ничего – привыкла.

– Значит, конфеты кто-то унес. – Если Ника не трогала коробку, это был единственно верный вывод.

– Кто?

– А вот это мы сейчас выясним. Как ты связываешься с горничной?

– Через Ариадну.

– Позвони. Пусть она придет.

Горничная явилась быстро. Весь персонал на вилле «Медуза» был любезен, вышколен и готов помогать.

– Конфеты? – Она смотрела только на Ивана, словно Ники не было в комнате. Люди иногда ведут себя странно с незрячими, как будто тех и самих не видно. – Вы хотите конфет? Я могу принести.

– Нет, мы не хотим конфет, мы хотим знать, куда делась та коробка, что стояла на этой тумбочке.

– Ее забрали. – Горничная побледнела, как будто ее только что поймали с поличным. – Вы не думайте, мы не берем вещи гостей.

– Мы не думаем. Так кто забрал коробку?

– Рафик Давидович.

– Рафик Давидович? – Иван бросил быстрый взгляд на Нику. По ее лицу было не понять, что она вообще думает. Покер-фейс… – Давно?

– Минут десять назад.

– А зачем Рафику Давидовичу конфеты? – Иван успокаивающе улыбнулся.

– Не знаю. Может, решил прибраться после всего. – Горничная покосилась на Нику. – После того, что тут случилось. Так мне принести вам еще конфет? – спрашивала она у Ивана, а ответила ей Ника.

– Нет, спасибо. Мне ничего не нужно.

Следующий раз она заговорила, лишь когда горничная ушла.

– Я ничего не понимаю, Серебряный.

Он тоже ничего не понимал, но как же ему нравилось, когда она называла его Серебряным!

– Зачем ему конфеты? – Ника присела на край кровати, и он присел рядом.

– Затем, что я у него про них спросил.

– Ты думаешь, это Рафик Давидович?

– Я пока не знаю, что думать. Я знаю лишь одно: у нас больше нет материала для экспертизы. И еще. – Он глянул на Нику. У нее был красивый профиль. Да и сама она была красивая. – Ты не станешь возражать, если этим вечером я за тобой поухаживаю за ужином?

– В каком смысле? – Насторожилась. И кулаки сжала.

– В том смысле, что конфетками тебя больше не отравить.

– И меня попробуют отравить чем-нибудь другим? – Она усмехнулась, но кулаки так и не разжала. – Милейший Рафик Давидович насыплет мне крысиного яду в рагу?

– Не знаю, что и во что тебе насыплют. Я даже не знаю, когда, но лучше бы тебе есть только то, что будет есть большинство гостей.

– Слишком много возни. – Ника пожала плечами. – Слишком много возни из-за простой приживалки.

– Значит, ты не простая приживалка. – Ему не давали покоя ее руки. И вот эти царапины на бледной коже. Царапины от золотой шестигранной чешуи… Или от чего? Была ли чешуя на самом деле? Может быть, она им тоже привиделась.

– Ника, – он взял ее за руку, попытался разжать пальцы, – куда ты дела ту… чешую?

– Сунула в шкаф. – Она встала. Как-то слишком уж поспешно, словно ей было неприятно его прикосновение. – Думаешь, чешуя – это тоже плод нашей коллективной галлюцинации?

– Не знаю, но проверить стоит.

Ника молча распахнула шкаф, на полках которого тоже царил идеальный порядок. Вынужденная мера для такой, как она. Несколько мгновений она стояла в нерешительности, а потом запустила руку под стопку футболок. Когда она обернулась к Ивану, на лице ее было крайнее удивление, а на раскрытой ладони лежали золотые чешуйки.

– Ты тоже это видишь?

– Вижу. – Он взял одну, посмотрел сквозь нее на свет.

– И что теперь?

– Ну, у меня два варианта. Либо эти штуковины настоящие, либо у нас с тобой снова один глюк на двоих. Ты чувствуешь что-нибудь этакое?

– Нет. – Ника мотнула головой.

– Вот и я не чувствую. Можно мне взять одну?

– Для экспертизы? – Она снова усмехнулась.

– Я тебе ее потом верну.

– Бери. Нет, постой. Какого она цвета?

– Золотого. Мне вообще кажется, что это золото. Только какое-то необычное. Может, червоное. Я не уверен.

– Но экспертиза покажет.

– Экспертиза покажет. Так что насчет ужина? Ты готова довериться моему вкусу?

Она молча кивнула, и как-то сразу стало ясно, что аудиенция закончена. И как у нее это получалось?

– Я зайду за тобой перед ужином.

– Это лишнее. Я уже привыкла к этому дому.

К дому, может, и привыкла, а вот как насчет его обитателей? Но спорить Иван не стал. В конце концов, можно проводить ее к ужину так, чтобы она не заметила. Принимая во внимание ее слепоту, это будет несложно. А пока нужно переговорить с отцом.

Разговор получился так себе. Отец был крайне недоволен недавним инцидентом и тем прискорбным фактом, что его сын – «какой-то головорез». Поскольку лишь это вызывало его недовольство, Иван сделал вывод, что про змею отцу никто не рассказал. Ну и он не станет! Были бы в его распоряжении конфеты, может, и рассказал бы в обмен на помощь с экспертизой, а так нет смысла волновать отца по пустякам. Разве только показать ему чешую…