Конечно, то, что нелюди – не жильцы, что у них детей не бывает (вещества, продуцируемые микрофлорой, в первую очередь влияли на половые клетки, а затем уж на мозг), что конец нелюдя страшен и жалок, знали все. А только все равно находились и находились новые люди, решившие: «А у меня все получится по-другому!» Ну так те, кто впервые поднес шприц к вене, тоже так считали… какое-то время. Дешевое же копеечное лекарство АТФ, введенное в мышцу будущей жертвы, действовало на нелюдя как катализатор, быстро ускоряя процесс превращения его в безмозглое злобное животное – точно так, как при введении крупинки вещества в перенасыщенный раствор: кристаллизация наступает мгновенно. А противиться сладкому запаху такой человечины он тоже уже не мог…

– …День мы там побыли, с этими хуторянами вашими, смотрим: Хан все время круги нарезает вокруг той поляны, на которой мы их посадили. Про все забыл, злой стал как черт – одному нашему ухо оторвал за вопрос простой. Отойдет-отойдет от поляны – нет, снова там. Пару дней еще он продержался, правда, а потом ночью все же съехал с катушек: приказал эту бабу к нему в палатку привести. Я вообще толком и не знаю, как он их убивал, противно мне это всегда было… Только вышел он тогда утром довольный, аж своей пастью на все сорок зубов щерится. «Сорок» – он сам нам всегда говорил. Я не проверял, однако правда это, думаю. Ну и вроде даже тогда нормально было – с денек-другой. Так, что-то только бормотать начал, сам с собой разговаривать, на небо пялиться. Потом еще кого-то приказал себе подать, а потом ни с того ни с сего на пацанов кинулся. Мы вообще-то полагали, что он, типа, к встрече с тобой готовится, потому и человечины стал больше жрать. Хан хоть и крутым нелюдем был, а все же прислушивался к тому, что о тебе говорили… – Жора как-то подобострастно поглядел на Крысолова – удивительно, как ему это удалось сделать, глядя сверху вниз.

– Ладно, ты дальше давай, – хмуро приказал Крысолов.

– Ну так я ж и говорю: он вчера весь день был какой-то… ну… странный, что ли, если Хана вообще можно было нестранным назвать. А Муха, это вон тот, который перекинулся, – он указал коротким толстым пальцем на человека с распоротым животом, голову которого уже деловито засыпали опилками – для лучшего впитывания крови, – он такого видел уже, год назад, под Новгородом. У них там сектант один нарисовался еще с Питера, выскользнул как-то, когда тех людоедов питерских громили. Вот он, Муха-то, первый и сказал: «Точь-в-точь как тот питерец в последние два месяца». Ну мы, конечно, в голову взяли немного, порасспросили Муху, он нам еще говорить стал, что не сразу, мол, Хан дойдет – типа сначала слова начнет забывать, считать там, потом простые вещи, типа как ложку держать. Мы так и подумали, что с деревней разберемся, а потом уж решать будем, да только – хрен там! Ночью Хан окончательно и слетел… Вот он, – он опять показал пальцем уже на другого раненого, на грудной клетке которого расплывалось пятно крови, – часовым был, деревенских тех охранял. Их вообще-то двое там было, только второго и везти смысла не было… Хан к ним ночью подкатил, Геха – ну парень этот, Геха – нам потом рассказал: глаза у Хана были будто он под бутиратом. Геха говорил, он до Хрени Этой в Сети видел такого – замели его менты, когда он на машине рулил. Вот и Хан, говорит, такой же был: рожи корчит, глаза как у тролля какого бегают. Попробовал что-то сказать, а вместо слов – рык какой-то. Только он недолго объяснялся – Гехе маханул поперек груди, а у него же, падлы, когти, короткие такие, а как стальные, располосовал вмиг. Он кровь увидел, ну и совсем обезумел – пошел всех мочить, не разбирая, и наших, и ваших. И я тебе так скажу, Крысолов, не в обиду, а по правде: если бы тогда команда ваша там ему под руку попалась, он ее бы тоже замочил, а равно и еще парочку таких же. Главное, ему уже и не жрать надо было, а просто убивать. Я такой скорости в жизни не видел. Мы опомниться не успели, а пол-лагеря уже зомбаками стали, и, соответственно, сам охотиться на нас начал. Так Хан заодно и кой-кому из зомбаков бошки посносил, я ж говорю, ему вообще по фиг стало, кто перед ним…

Крысолов неопределенно хмыкнул при словах Жорика о том, что команду Хан порвал бы, как Тузик грелку, однако категорически возражать не стал, что Артема не то чтобы напугало, но и гордостью не переполнило. Жорик же продолжил:

– …Мы вообще-то стрелять стали, да только сам понимаешь – неразбериха, паника, кто по ком садит, тут тебе и зомбаки, и Хан носится… Мы ж пока сообразили, что это он все и учинил, а так думали хрен знает что: и что это вы на нас напали, и что зомбаки какие-то приблудные на нас набрели. А чего? Из Голодной волны до сих пор кое-кто забредает… Ну а потом, когда сообразили все же, уже и поздно было – кого Хан замочил, кого зомбаки погрызли, кто сам на пяту дернул куда подальше…

– С Ханом что стало? – перебил его Крысолов.

– У нас там ПКТ был, мы в него и долбанули. Мне показалось, что попали… но не знаю я точно. Во всяком случае, он даже и раненый Банкиру челюсть оторвал, будто бублик отломил. Ушел он от нас – и слава богу…

– Куда?

– А я знаю? – пожал плечами Жорик. – Может, в ту же деревню ломанулся, а может, так по лесам шастать пошел. Мы кое-как погрузились, кто смог, и сюда подались, ну спасти чтобы, кого можно.

– А из деревни что же, – Артема удивил его собственный хриплый голос, – никого и спасать не надо было? Их что, всех там положили?

– Ну, пацан, ты извини, – развел руками Жорик, – на твоих – места не хватило, мы и так своих вон в грузовик погрузили и на «уазик», а кроме того, и машины там побило, когда стрельба пошла. Ну и да, и не знаю в общем-то, остался ли там в живых кто из твоих-то после Ханова прохода. Может, кто и уцелел. И это, кстати, Хан ведь от вашей бабы умом тронулся.

– Вас никто в деревню не звал! Это из-за вас все! – с ненавистью выкрикнул Артем, до боли стискивая в руках автомат. Он внезапно представил всех своих односельчан тупо слоняющимися сейчас в зомбачьем виде по лесу или лежащими невысокими холмиками в кустах черники и папоротника… Еще немного – и он точно полоснул бы по Жориной лоснящейся харе очередью, наплевав на последствия, однако теперь уже его руку выше локтя сжало, будто в тисках, и над самым ухом он услышал голос Крысолова:

– Артем, глянь по сторонам.

Он пришел в себя и, сглотнув вязкую слюну, скосил взгляд влево-вправо. На него смотрело сразу несколько стволов – и вовсе не все они были стволами «крестовых». Тот же санитар и та же Петровна точно так же отслеживали каждое его движение и, видно было, не задумываясь пустили бы оружие в ход, дернись он только. Ну и правда, а чего нет? Кто он им?

– Все разборки – за стенами учреждения, – лязгнул металл в голосе Дмитрия. – Каждого, кто начнет стрельбу, будем считать злостным нарушителем режима. За злостное нарушение – расстрел без предупреждения!

Вспомнив наставления Крысолова, Артем медленно опустил руки и начал неторопливо отсчитывать: «И-раз, и-два…» – стараясь не смотреть на откровенно ухмыляющееся Жорино лицо.

Тем временем большинство тяжелораненых «крестовых» унесли – кого на операцию, кого в изолятор, а кого и в реанимацию: Артем слышал, как Дмитрий распорядился перевести Куска в общую палату как наиболее легкого. Ему хотелось возмутиться и заорать, что Кусок жизнью рисковал, чтобы их поселок уцелел, а «крестовые» – пусть все они попередохнут, до одного, но, помня о словах Дмитрия про нарушителей режима, он только скрипнул зубами – хрен их знает, что у них тут за нарушение еще посчитать могут.