Сим утром их уже поджидали напарники по эвакуации Вато и Кровник, с которыми они познакомились на стоянке мотеля «Жимолость», среди ночи, когда те пригромыхали на низкой передаче в «заказно-люксовом» по имени «Mi Vida Loca»[81], в поисках подходящих агрегатов. Мальчики, когда Такэси и ДЛ возникли в лучах их фар, прикидывали «на глазок» машины на этой парковке, как оценщики на лесоповале проходят по участку, прикидывая, сколько тут выйдет досочных футов. Задача у них, казалось бы, довольно прямолинейная — просто выбрать, на предмет буксировки, в первую голову самые дорогие тачки. Но всё зависело, как быстренько бы пояснил любой из партнёров, от марки дорогой тачки — владелец «роллс-ройса», к примеру, понимает, как превратить докучливое предприятие по выкупу своего автомобиля в беспечное приключение, бодренько отслюнив все непомерные выплаты, включая и те, что придуманы не сходя с места, да и вбросив немало на чай. С другой же стороны, эвакуировать «мерседес», даже накоротко, — дело заведомо невыгодное. Никакой водитель «мерса» нипочём не заявится в «Буксировку В-и-К» в три часа ночи в настроении для веселья. Вато и Кровник недавно ездили на семинар в Приморский округ, на тамошний курорт, как раз по этой теме: «Межличностное программирование и проблемные буксируемые», — где далеко не один раз подчёркивалось, что у водителя «мерседеса» при выкупе своей реквизированной тачки манеры не лучше, чем когда он за её рулём, и первым делом он метит — по каперской традиции никогда не сигналить — без предупреждения ногой по яйцам.

— У-гу, — заверила ДЛ Вато, который, под впечатлением от её внешности, лопотал, себя не помня и без малейшего понятия, что он мелет.

— А иногда, — нить разговора теперь перехватил Кровник и замечания свои адресовал Такэси, — знаете, док, некоторые прекрасные агрегаты оказываются у нас на хранении, а хозяева за ними так и не являются. — Он рассмеялся притворно-безумно — так, что Такэси услышал в этом смехе «киай», сиречь парализующий противника вопль перед самым нападением на него, но Кровник лишь взял его за голову и принялся игриво крутить её взад-вперёд, как лимон на лимоновыжималке. — Нельзя ж допускать, чтоб такое у тебя вечно сидело, — уже спокойней, тоном до странности доверительным, — поэтому вешаем на него ценник, чтоб ушло побыстрей.

— «Него», — Такэси между прокрутками, — вы всё время повторяете «такое» и «оно».

— Скажем, вроде — я о «феррари», ничё?

— Вы говорите — о «феррари»?

— Я разве в подробностях? — Он отпихнул голову Такэси вбок, как пустую лимонную кожуру. — А дальш’ вы у меня и цену спырсите.

— Только без обид.

— Как в той команде, на которую я на прошлой неделе ставил, — вмешался Вато.

— Точняк! — Они поиграли в ладушки по-вьетнамски, весь набор под песенку из «2001: Космической одиссеи» (1968), исполнив «Дум, дум, дум» в гармонии, «ДАдахххх!» шлёпнувшись пятернями, «Дум, дум, дум, даДАXX!», крутнувшись на месте, шлёпнув друг по дружке ладонями за спиной и тому подобное, пока Такэси и ДЛ опирались на передние бамперы грузовика и глядели. Вато извлёк визитку, на которую Такэси рефлекторно обменял свою, «Сим в любое время даётся круглясуточный доступ к Предпочитаемому Списку „Буксировки В-и-К“, который мгновенно освежит ваши данные о марках, моделях, годах выпуска, состоянии, прибамбасах».

— А скажите-ка, док, — добавил Кровник, — нам ещё в это время ночи как-то спать хочется…

— Ещё бы! — вынимая горсть «белых брюликов». И ребятки продолжили крейсировать в ночи, ища своей буксируемой выгоды. Однако назавтра вдруг объявились в Кармологической клинике со сведениями о Вьетнаме в целом и Орто Бобе Дуланге в частности, с повестями о том, кто что огрёб в выгребной яме Таншоннята, пока летучие мыши гонялись наперехват за легендарными гигантскими москитами, что с воем вторгались в мир с раскалёнными границами, который, может, в последний миг, и узнавали, а обдолбанные мышеловцы забрасывали свои лини с крюками наверх во тьму… и кто лишь базлал, а кто что делал с некими офицерами, общими, казалось, у них на всех, и почему их завели не туда, и сколько их было, когда закатилось солнце, и сколько — когда оно взошло… что-то из всего было военными байками, что-то лишь счастливыми бреднями, а что-то обалделой безудержной уверенностью, коя предшествует говорению на языках, хотя ни Вато, ни Кровник до такого всё-таки не добрались.

По мере знакомства, пока мальчики постигали, что такое Касание Смерти, Приют Ниндзетт, Машина Пункутрон, весь год и день, — а со временем партнёрство продлилось и ещё на год и день, и прочая, — они оставались среди весьма немногих, кто не предлагал ДЛ и Такэси никаких бесплатных советов, хотя между ними их история бывала предметом оживлённого комментирования. Вато хотелось, чтобы она происходила в многосерийной комедии. Когда б ни поднималась тема, он подчёркнуто много над нею хохотал, стараясь возместить нехватку живой публики в студии.

— Мож’, там ‘сё не так, — возражал Кровник, — может, это такое Кино Недели, где у чувака неизлечимая болезнь.

— Не-е, мне во как нравится, что она ему всё рассказывает, а он ни разу ничего не проверяет, правда это или нет, пусть они себе и дальше, иголками его ебошат, током, всяким говном, питушта чё тут париться, верно, он же не знает, сколько времени ему осталось. А она ему не говорит… у неё настроения нет, к ней и на десять метров никто не подходит. Стволом ей пригрозить? А если проебёт всё и прикончит её, вот тогда у него проблемка что надо.

Такэси, на самом деле, пытался развлекаться этим весёленьким сценарием, хоть тот его и не очень развлекал, потому как он не мог не видеть, до чего тот притянут за уши. Что если — дикая и неразумная надежда — она всего лишь водила его за нос всё время, и таково её эксцентричное, даже прибабахнутое представление о флирте с ним? Почти всё время он не мог поверить, что она с ним и впрямь Это Сделала, потому что, даже заехав в такую даль, ему трудновато было верить в собственную смерть. Если она его убила, чего ж с ним тусить? А если нет, чего ради устраивать ему, человеку совершенно постороннему, вот это вот всё? Его неуклонно подвигало к тому, что, уже в сравнительной близости, он мог опознать как некое состояние буквально безмозглой радости. Ему не известен был ни единый способ испытывать такую радость и в то же время не терять рассудка. Он не был уверен, что не такова её подлинная миссия — сделать из его жизни коан, нерешаемую дзэнскую головоломку, которая отправит его с урчаньем в трансценденцию.

Время шло, то есть, а он постепенно недоумевал. Но спросить не мог — она б лишь уклонилась, отвернула голову и улыбнулась, не зловеще как-то, а полупрофессионально остекленев, как скрытное дитя, с тоскою — хотя лишь много лет спустя она ему рассказала о том, как воспользовалась этим, чтоб её пронесло — по Приюту, по гребню в тучах, высоким тёмным стенам, где могла бы свить ненадолго гнёздышко с другими — не увечными воробышками, а хищными птицами, трёпанными бурей, уставшими от охот, чтоб немного отдохнуть и восстановиться — с тоскою по горам, совсем как некогда раньше она романтически воображала про своего старого учителя Иносиро-сэнсэя. Вот что он ей уготовил — наследовать его собственной запутанности в мире, и теперь, с этой, вероятно, слабоумной кармологической разводкой Такэси, да и с прошлым заодно, и с преступлениями за завесой мира, с тысячью чёртовых арройо в глухомани времени, что мрачно тянулись в глубь суши от разухабистого побережья Сейчас.