лишняя головная боль? Умер от естественных причин — и отлично, не надо никого искать. Отчитаться о проделанной работе, то есть, по поводу обезвреживания особо опасного преступника в погонах можно и сейчас — никто ж не виноват, что он не дожил до суда!

Я вздохнул.

— Все понятно. А то, что в тюрьме работает кто-то, выполняющий заказные убийства для мафии, никого не интересует?

— Ну почему… интересует. Наверное. Должно во всяком случае интересовать тюремщиков… вот пусть они там и занимаются. У них есть своя собственная безопасность, все по-взрослому. Есть над чем призадуматься, если они, конечно, захотят это делать.

— Я сталкивался с ними по работе несколько раз. Бездельники и идиоты. Должности в ОСБ считаются блатными, и сидят там одни детишки уважаемых пап.

— Абсолютно согласен. Увы, я этот вопрос решить не могу. Его, наверное, никто не решит, кроме Императора, а у него уйма более важных дел. Так что счастливо. Позвонил просто тебя проинформировать. Теперь тебе не придется выступать свидетелем на суде, отбиваться от каверзных вопросов адвокатов. Ты рад?

— Безумно, — мрачно сказал я. — Вне себя от счастья. Ладно, пока. Если что, звони, пожалуйста.

— Договорились.

Вот это новость. Хотя удивляться нечему совершенно. В нашем мире деньги решают многие вопросы, и с так называемыми правоохранительными органами — тоже. Много знал Смирнов. Очень много. И, возможно, решил шантажировать бывших друзей — мол, принимайте меры, чтобы я если не вышел, то получил по минималке, то есть самые тяжелые статьи были сняты. А иначе я все расскажу.

Но, к несчастью для, него, тут как раз деньги не властны. Чтобы народ не бунтовал и не сомневался во власти, ему периодически кидают кости — вот, дескать, полюбуйтесь, как мы боремся с коррупцией! Без этого никак. Таковы правила игры. Будь Смирнов не в погонах, можно было бы «что-то порешать», но здесь уже началась политика.

Поэтому и приняли господа преступники более простое решение — ликвидировать Смирнова. И как ловко, черт побери… Никто не отравился, кроме него. В том, что было отравление, сомнений нет. А еще похоже, что договорились с экспертизой, чтоб та ничего не нашла. Мда, не один Смирнов в той банде мог заносить деньги в полицию.

Кстати я, если меня за что-то задержат (да хотя бы за нападение на лаборанта Митю), попаду в тот самый изолятор. И ничто не помешает кое-кому подбросить мне в еду тот же яд. Очень невесело. Но отступать нельзя. Слишком поздно. Где там бинокль, надо посмотреть, не едет ли кто? Что это за точка на горизонте?

Автомобиль. Старый, кого-то из местных. С кучей наклеек, в деревнях такое любят. Но он мне не нужен. Велосипедист — другое дело.

…Как заявляет китайская поговорка, если долго сидеть у реки, то рано или поздно мимо проплывет труп твоего врага. В моем случае тоже произошло что-то подобное. Только я не у реки, дожидаюсь не трупа, а живехонького велосипедиста, который не плывет, а едет, и врагом его язык назвать особо не поворачивается… так, дурачок-неврастеник, которого обиды и амбиции отправили не в ту сторону…

Но это неважно. Едет! Крутит педали. Окажется поближе, и я выпрыгну из машины. На дороге, кроме нас с Митей, никого, и это хорошо.

Так… приближается… почти рядом…

Я распахнул дверь, выскочил на середину дороги и направил револьвер в Митин лоб.

— Стоять! Слезай с велосипеда, иначе застрелю!

Не стал Митя артачится и рисковать. Остановился, как вкопанный. Даже почти упал. Поднял руки над головой, как военнопленный, и забормотал:

— Забирайте все! У меня есть кошелек, часы… все берите, только не стреляйте, пожалуйста!

Принял, значит, за грабителя. Но для меня это плюс.

К счастью или к сожалению, Митя, твое барахло меня не интересует, поэтому я подошел, поднял свободной рукой велосипед и махнул стволом по направлению к лесу.

— Иди.

Митя перепугался еще больше.

— Не надо! Пожалуйста! Зачем в лес? Я все отдам и так! Не надо меня убивать!

— Слушай, что тебе говорят, и все будет хорошо, — сказал я. — Иначе — стреляю.

— Я понял… — последовал обреченный ответ, и Митя, озираясь, поплелся к лесу, благо до него было всего несколько шагов.

Зайдя за деревья, он остановился и умоляюще посмотрел на меня.

— Или! — произнес я, стараясь придать голосу как можно больше злобы. — Когда скажу, тогда и станешь.

Мы углубились за деревья метров на пятьдесят. Я отбросил велосипед и скомандовал:

— Садись вон на то поваленное дерево и начинай отвечать на вопросы. Твой кошелек меня не интересует.

Митя вытаращил на меня глаза.

— Кто вы? Вы от Михаила Семеновича?

— Тебя не должно волновать, кто я. И спрашивать ты сейчас ничего не должен. Вопросы оставь мне и отвечай на них быстро и не задумываясь, если хочешь выйти из этого леса.

Глава 22

— Я все скажу! — умоляюще произнес Митя. — Только не стреляйте, пожалуйста!

— Узнаешь меня?

— Нет… — удивился Митя. — А мы раньше встречались⁈

— Это я так спросил, мало ли что… Ты не мог меня раньше видеть, хотя я следил за тобой. Расскажи, откуда ты едешь.

— С деревни, — пожал плечами Митя. — От родственников.

— А, от родственников… — кивнул я. — И как же их зовут?

— Тетя Зина и дядя Никита, — не моргнув глазом, сообщил Митя. — Я к ним частенько езжу помогать по хозяйству.

— Как интересно, — нахмурился я. — А где ты работаешь?

— В Москве, в научно-исследовательском институте. Компьютерщик. Нас там таких много!

— Компьютерщик, значит, — согласился я. — Понятно. У меня для тебя плохие новости, господин компьютерщик.

Я шагнул у Мите, схватил его за плечо и швырнул на землю. Когда он упал, пинками перевернул его так, чтобы тот оказался лежащим на животе, после чего встал ему на голень.

Если кто не знает, боль — адская. Так в нередко полиции обращаются с задержанными, когда те не хотят выдавать подельников или как-то еще мешают раскрывать преступление.

Митя заорал и начал извиваться, как червяк, но я по прежнему давил ребром стопы ему на голень. Миндальничать с этим ублюдком желания не было никакого. Говорить правду он не стал с самого начала. Значит, не скажет ее и в дальнейшем. В лучшем случае будет юлить,