— Сегодня ночью Смирнов умер в своей камере.

Михаил Семенович несколько секунд безразлично смотрел на потолок, затем улыбнулся.

— Вот беда-то какая… жаль человека. Много полезного для нас сделал. Мог сделать еще больше, но, к сожалению, попал в тюрьму и начал угрожать тем, что много расскажет. А с чего помер?

— Сердечный приступ. Хотя подозревают еще и отравление. Еще пока неясно.

— А может быть сердечный приступ в результате отравления? — рассмеялся Михаил Семенович.

Человек позволил себе улыбнуться в присутствии начальника.

— Так и случилось.

Михаил Семенович снова рассмеялся.

— Вскрытие что-нибудь покажет? То есть, токсикологическая экспертиза или как она правильно называется?

— Нет. Тот, кто будет все это проводить, уже получил аванс.

— Отлично. Хотя какая разница, — потянулся на кровати Михаил Семенович. — Скоро всем будет ни до этого. Правильно я говорю?

— Абсолютно, — склонил голову мужчина.

— На стройке ведь все прошло хорошо?

— Просто идеально. Лучше, чем мы думали. Разумы двоих людей оказались закрыты, но третий поддался очень легко. Скорее всего, таких будет много. Артефакт сработал великолепно.

— А что полиция? И загадочные господа из комитета Имперской безопасности?

— Как нам сообщают, пока ничего. Прибывшие маги отыскали потоки темной энергии, но версии произошедшего слишком фантастичны для всех. Ждут, что скажет начальство. А оно будет согласовывать долго.

— Отличные новости, — кивнул Михаил Семенович. — Каждый день бы такие. У нас все получится. И очень скоро.

— Безусловно, — тихо поддакнул мужчина. — Разрешите идти?

— Да, идите. Появятся еще новости — сразу сообщайте мне.

…Проснулся ни свет, ни заря сам — за несколько секунд до того, как начал противно тренькать будильник. Я не позволил ему разбудить меня. Утреннее унижение от маленькой электрической штуковины меня благополучно миновало.

Порадовавшись первой за сегодня победе, спрыгнул с кровати, как гимнаст. Впрочем, почему первой — призраков сегодня ночью не было. Совсем, даже самого завалящего! Спал, как ночной сторож, в служебных обязанностях которого прописано «бодрствовать всю ночь», глубоким безмятежным сном!

Времени еще много. Поэтому не спеша позавтракал купленной вчера пиццей, заварил крепчайшего кофе и, отпивая его по глоточку, принялся придавать морде лица подобающие характеристики.

Для начала — крем. Надо стать куда более загорелым. Не знаю, где я работаю согласно легенды, но аристократическая бледность сейчас не нужна точно. У меня ее, правда, почти что и нет, но лицо должно выглядеть так, будто я целыми днями езжу по полям на тракторе.

Пять минут — и готово. Лицо, шея «включая декольте, гыгы», кисти рук приняли не очень здоровый загорелый оттенок. Ну да, вечерами я частенько выпиваю. А как еще расслабляться после работы, скажите? Мы — люди простые, походам в библиотеки не обучены. Многие знания — многие печали, а вечерний стакан водки наоборот, вливает в тебя оптимизм.

Теперь парик. Надел осторожно, посмотрел в зеркало, помотал головой — вроде нормально. Не спадает. Теперь я стрижен почти что «под горшок». Не чересчур ли? Перестараться тоже нельзя. Не, сойдет.

Потом усы «а ля старший прапорщик» — и преображение закончилось. Практически идеально. Борода и черные очки не нужны. Не похож на себя совсем, да и Митя видел меня давно, уже должен был подзабыть.

Теперь одежда — видавшие виды джинсы с курткой, и я готов. Сумка с лямкой через плечо — последний элемент вхождения в образ. Теперь вызываю такси — и на вокзал. Верный «пятисотый» в оперативной кобуре, хорошо спрятан свободно висящей курткой.

…Утро, а народу уже много. Все куда-то едут. Хотя почему «куда-то», в большинстве случаев известно, куда. По домам после рабочей недели, если не удалось уехать с вечера, и на дачи.

А я вот дачи ненавижу. На меня выращивание укропа и крыжовника действует душераздирающе. Пробыть день на даче значит оказаться в депрессии. Скучно и уныло.

Я сидел в зале ожидания и делал вид, что дремлю. Это лишнее, но если уж шифроваться, то делать это по уму. Столько раз сотрудники наружки прокалывались из-за собственной безалаберности. Думали, что их никто не видит, но увы. По ту сторону фронта тоже не все дураки.

Звонок. В такую рань могут звонить только они — люди, наблюдающие за домом Мити.

Ишь ты, женщина.

— Мой уже ушел, — таинственно сообщила она. — Направился за город. До вечера не вернется, приезжай ко мне быстрее, я вся горю.

— Да, дорогая, — ответил я. — Как это здорово. Я уже на вокзале. Изнывая от нетерпения бегу в аптеку.

— Наберу тебе попозже, — сказала девушка и отключилась.

Отлично. Митя, как обычно, едет в свою сельскую лабораторию. На метро до вокзала недолго, скоро я его увижу. Мне надо будет сесть в один вагон с ним.

…Через полчаса Митя прибыл. О том, что он добрался до вокзала, сообщила мне все та же любвеобильная девушка, а через несколько минут я увидел его и сам.

Со времен первой нашей встречи не изменился ни Митя, ни его одежда. Все то же самое. Разве что взгляд стал гораздо напряженней. Неужели что-то идет не так? Или наоборот, все хорошо, но это тоже заставляет напрягаться?

Митя пошел сразу на перрон. Люди из «наружки» хотели отправиться за ним, но я велел им ехать домой. Не надо, это излишне. И так «вели» его от самого дома, а он по сторонам зыркает, может и напрячься, увидев одно и то же лицо и здесь, и около подъезда. Тут посмотрю за ним я. Ко мне никаких подозрений, я такой же пассажир, как и он.

Поэтому я вместе с другими людьми, потихоньку собирающимися садиться в электричку, отправился на перрон. Митя сел на одну лавочку, невзирая на стоящих рядом старушек, которым можно было бы уступить место, я — на вторую, поодаль, хорошо видя его боковым зрением. Пока все идет отлично.

В поезд сели мы почти одновременно, я только позволил ему пройти вперед, чтобы понять, с какого места его будет хорошо видно. Оказалось, что с любого — народу немного, и его затылок маячил прямо передо мной. Близко подходить я все-таки не решился, мало ли что. Митя явно нервничал. На лице возникала то улыбка, то мрачная гримаса, то злобный оскал. Какой-то ты неврастеник, Митя. Хотя какая мне разница. Я уже повидал всяких, меня ничем не удивишь и не напугаешь.

…Минуты поездки текли долго. Митя сидел,