но изложить мысли на бумаге так, чтоб было и понятно, и убедительно, да еще и по форме правильно — было непросто. Старался писать кратко, по делу, без соплей, но с упором на пользу для государства. Описал принцип станка, его плюсы. Изложил суть улучшений замка, приложил простейшие расчеты. И в конце — тонкий намек на «некоторых нерадивых чинов», мешающих делу.

Записку передал Орлову. Он обещал постараться. Оставалось ждать.

Это было мучительно. Каждый день я приходил в мастерскую с тревогой — что нового? Не пришел ли ответ? Работа шла, в воздухе висело напряжение.

Прошла неделя, другая. Тишина. Я уже начал терять надежду. И вот однажды утром, только пришел в мастерскую, туда влетает запыхавшийся солдат из охраны.

— Господин фельдфебель! Срочно! Вас… вас сам Государь требует! К себе! В Адмиралтейство! Карета ждет!

Я раскрыл рот.

Государь⁈ Сам Петр⁈ Зачем⁈ Что случилось⁈ Неужто Брюс не только прочел записку, но и царю доложил? И что теперь? Награда или плаха?

Я на автомате натянул свой лучший кафтан и почти бегом рванул к воротам. Там и правда стояла незнакомая карета с гербами и лакей. Рядом — несколько драгун.

— Фельдфебель Смирнов? — спросил офицер. — Пожалуйте в карету. Его Величество ожидает вас в Адмиралтействе.

Я сел в карету, дверца захлопнулась и она тронулась, увозя меня навстречу неизвестности.

Что ждет меня? Опасность? Или новые возможности? Голова шла кругом.

Глава 17

Карета неслась по Питеру, подпрыгивая на бревнах мостовой. Я сидел на мягком бархате и пытался унять сердце, которое колотилось как сумасшедшее. Сам Царь! Петр Алексеевич! Вызвал к себе! В Адмиралтейство! Нахрена?

Голова шла кругом от мыслей, одна страшнее и заманчивее другой. Неужто моя записка Брюсу дошла до самого царя? И что теперь? Жопа за дерзость? Или наоборот?

Адмиралтейство поразило размахом. Огромное здание, верфи у воды, мачты строящихся кораблей, стук топоров, ор работяг, запах смолы и свежего дерева — всё дышало мощью, бешеной энергией, неукротимой волей одного человека, который строил новую столицу и флот посреди болот. Меня провели через кучу комнат, где толпились вояки, чинуши, иностранцы, в большой зал. Там за длинным столом, заваленным картами и бумагами, сидело несколько человек.

И я его сразу узнал Петра. Великий! Просто мощная аура власти! Это трудно описать словами!

Хоть и видел его до этого только на картинках да монетах, но не узнать его было невозможно. Высокий, даже сидя, с темными, пронзительными глазами под высоким лбом, лицо энергичное, что ли, губы тонкие, плотно сжаты. Он быстро чиркал что-то на бумаге, изредка бросая короткие, отрывистые фразы своим собеседникам — среди них я узнал генерала фон-дер-Ховена, графа Брюса (не уверне, но вроде похож) и еще нескольких шишек в военных и гражданских мундирах.

Офицер, что меня привел, тихо что-то доложил адъютанту, тот шепнул царю. Петр поднял голову, его быстрый взгляд впился в меня.

— А, фельдфебель Смирнов? Из Тулы? Что машины хитроумные ладит да чугун варит добрый? — голос у него был громкий, резкий, без всяких расшаркиваний.

— Так точно, Ваше Величество…

— Слыхал, слыхал… Брюс сказывал, да и фон-дер-Ховен доносил… Голова у тебя, говорят, светлая, да руки на месте. Это хорошо. Такие люди нам нужны. А то много охотников казну пилить да языком чесать, а как до дела — так и нет никого. Ну-ка, подойди ближе!

Я подошел к столу.

— Вот ты мне скажи, Смирнов, — Петр отложил перо, уперся локтями в стол и посмотрел на меня в упор. — Пушки твои новые, что из чугуна «чистого», хвалят. Говорят, крепкие, не рвутся. Так ли?

— Так точно, Ваше Величество. Пробовали усиленным зарядом — держат. И льются чище прежнего, брака меньше стало.

— Меньше… А надо, чтоб вообще не было! Солдатская жизнь — не игрушка! Каждая хреновая пушка — это гибель людям нашим! Понял?

— Понял, Ваше Величество! Стараемся…

— Стараться мало! Делать надо! А еще говорят, ты машину придумал, чтоб стволы сверлить ровно? Как она, готова?

— Еще нет, Ваше Величество… Дело мудреное… Мастеров толковых не хватает… Да и с материалом палки в колеса ставят… — я осекся, поняв, что ляпнул лишнего. Жаловаться царю на его же чинуш — дело опасное.

Но Петр, похоже, и сам всё прекрасно понимал.

— Палки ставят… Знаем мы эти палки! — он так долбанул кулаком по столу, что чернильницы подпрыгнули. — Воры да казнокрады! Всё им мало! Ладно. Разберемся. Ты машину свою доделывай! В срок ты вроде не уложился. Но оно и понятно, не ложки строгаешь. Даю тебе крайний срок — два месяца! Чтоб работала! Яков Вилимович, — он повернулся к Брюсу, — присмотришь! Чтоб у Смирнова всё было — и железо, и медь, и люди толковые! А кто мешать будет — мне доложишь! Я им покажу, как государеву делу мешать!

Брюс молча кивнул.

— А еще, Смирнов, — продолжал царь, снова повернувшись ко мне, — говорили мне, ты и над ружейным замком колдуешь? Чтоб осечек меньше было?

— Есть такое, Ваше Величество… Пружины получше делаем, огнива… Замок надежнее становится…

— Вот! Это дело первейшее! Фузея — оружие солдата! Она безотказной быть должна! Что толку от пушек, если пехота наша пальнуть не может⁈ Ты и над этим думай крепко! Чтоб замок был прост, дешев и надежен, как топор! Понял?

— Понял, Ваше Величество!

— То-то же. А теперь вот что, Смирнов… Сидеть тебе в Питере да машины строить — дело хорошее. Но надо, чтоб ты и в поле службу поглядел. Как там солдаты наши воюют, какое оружие им надо, чего не хватает. А то вы тут, в кабинетах да мастерских, напридумываете диковин, а они в бою и не годятся ни хрена.

Он помолчал, обвел взглядом присутствующих.

— Поедешь ты, Петр Смирнов, в действующую армию. На месяц. К фельдмаршалу нашему, Борису Петровичу Шереметеву. Определим тебя при артиллерийском парке. Будешь там смотреть, как пушки наши воюют, и новые, и старые. Будешь примечать, что хорошо, что хреново. Будешь с офицерами да солдатами говорить, узнавать, что им надо. А главное — будешь на месте показывать да учить, как с новыми пушками обращаться, как чинить их, если что. И замки твои ружейные там же опробуешь, в деле. Пусть солдаты сами скажут — годные или нет. Уразумел задачу?

В действующую армию!