– Там, как я понимаю, вы и повстречались с мистером Лэнсдоуном Дилксом.

– Мистер Лэнсдоун Дилкс, да. У него была такая же ослиная рожа, что и у Боджера, сказать правду.

– Тот же тип лица, – поправил Дойл.

– Еще какой тип, – сказал Боджер. – Он один мог устроить настоящую заварушку. Природа, конечно, дело такое. А посади двух таких рядом – и пожалуйста вам, взрывоопасная смесь.

– Значит, вы ссорились? Вы это имеете в виду, Боджер? – спросил Дойл.

– Еще как, – громко пощелкивая пальцами, ответил Боджер. – А что удивляться? Один хлеще другого. Боджер со спокойной совестью скажет вам, что этот Дилкс был под стать ему. Это уж точно.

– Следовательно, вы отбывали срок вместе с Дилксом до самой его казни? – уточнил Дойл.

– Казни? – сдвинул брови Боджер.

– Ну да. В феврале прошлого года, когда Дилкс ушел в мир иной.

Боджер с ошеломлением смотрел на Дойла.

– В мир иной? – тупо переспросил он.

– Да-да. Когда он умер. Когда ему петлю на шею надели, – теряя терпение, повторил Дойл. – И сонмы ангелов унесли его на небеса. Это что, новость для вас, Боджер?

– Вроде того. Потому что дорогуша Дилкси выглядел здоровехоньким, когда Боджер видал его последний раз.

– И когда же это было?

– Когда мы слезли с поезда…

– А вы не ошибаетесь, Боджер? – упорствовал Дойл.

– Если Боджер говорит: "вместе слезли с поезда", стало быть, это так и было, чего тут ошибаться? – с раздражением проговорил Наггинс. – Бежали с поезда, что такого?

Дойл и Барри удивленно переглянулись. Для Барри это было тоже в новинку.

– Где вы слезли с поезда, Боджер? – спросил он.

– Где-то на севере. Вроде как в Йоркшире.

– Когда это было?

– Так уж вышло, что Боджер помнит точнехонько, потому как это был его собственный день рождения: четвертого марта.

– Четвертого марта прошлого года? – в полном замешательстве воззрился на беднягу Боджера Дойл.

– Эй, да вы, выходит, дурак? Или как?

– Боджер, простите мою глупость, – сказал Дойл. – Но следует ли вас понимать так, что вы и Дилкс сели на поезд до Йоркшира четвертого марта прошлого года, то есть месяц спустя после того, как Дилкса повесили? И за много лет до окончания вашего срока?

– Правильно. Лэнсдоун и я, и еще те, кто подписался на это.

– В каком смысле "подписался"?

– Ну, с этим типом, который заявился в тюрягу.

– В тюрьму Ньюгейт?

– А вы, похоже, не улавливаете, а?

– Пожалуйста, Боджер, мне необходимо понять. Что это был за человек?

Боджер поднял глаза к потолку.

– Бородища. В очках. Короче, сутенер.

– Ну хорошо, Боджер. И к чему этот джентльмен клонил? Что он вам обещал?

– Я вам вот что скажу: про эту чертову фабрику он ничего толком не объяснил. Да, сэр. Потому я и дал деру, как я вам рассказал. И думаю, что они все равно меня ищут…

В этот самый момент воздух прорезали резкие полицейские свистки.

– Копы!

Тревога мгновенно охватила всех в зале. Те здоровяки, что играли в кости, кинулись врассыпную. Боджер развернулся и, прежде чем Дойл успел сообразить, помчался в раздевалку. Дверь с грохотом распахнулась, и в зал ввалился целый эскадрон полицейских с дубинками. Еще одна группа полицейских ворвалась с черного хода, и справиться с игравшими в кости было делом считанных минут. Боджер ловко уворачивался от ударов, и полицейским пришлось с ним повозиться. Схватив Дойла за руку, Барри предлагал оставаться на месте.

– Нам же будет лучше, сэр, если мы не побежим, – сказал он, пытаясь перекричать гвалт.

– Но ведь Боджер как раз собирался сообщить нам…

– Не беспокойтесь, сэр, очень похоже, что мы окажемся с ним в одной камере.

– Но мы ведь не играли в кости!

– Попробуйте докажите это копам. Как ни крути, мы попались.

К ним направлялись двое полицейских. Барри положил обе руки за голову, посоветовав Дойлу сделать то же самое. Вместо этого Дойл ринулся навстречу полицейскому.

– Послушайте, – закричал он. – Я врач!

– А я королева Виктория, – проговорил полицейский, свалив Дойла с ног мощным ударом.

Первое, что увидел Дойл, придя в себя, было озабоченное лицо Барри.

– Хреново себя чувствуете, сэр? – жалостливо спросил Барри.

– Где мы?

– В тюряге. Думается, нас засунули в Пентонвилл.

Дойл попытался сесть, но голова кружилась, как на карусели.

– Осторожно, сэр, – сказал Барри. – Тут у вас шишак здоровенный.

Дойл нащупал у себя на лбу огромную шишку размером с гусиное яйцо. Дотрагиваться до нее было больно.

– Что произошло, Барри?

– Вы малость поскользнулись, сэр, в полицейском фургоне. А потом вас разок кинули на пол, ничего особенного, сэр. Ну, пока я вас не усадил на эту скамейку, вы были чуток не в себе.

Когда в глазах перестало двоиться, Дойл огляделся. Они находились в общей камере, которую вместе с ними занимало сборище головорезов, и среди них он узнал многих игроков в кости. Камера была жутко грязной и больше напоминала общественный туалет, чем что-либо другое. Тараканы величиной с палец бесстрашно шныряли повсюду, залезая в ботинки и одежду арестантов; те, похоже, вполне свыклись с такой компанией.

– Случалось бывать за решеткой, сэр? – спросил Барри.

– Никогда.

Барри с сочувствием посмотрел на Дойла:

– Местечко, конечно, не особо приятное. Дойл огляделся.

– А где Боджер?

– Боджера Наггинса здесь нету, сэр, – ответил Барри.

– А в фургоне он был?

– Я бы сказал, что нет, сэр.

– Вы думаете, он сбежал из спортивного зала? Вы видели?

– Нет, сэр, не видел.

Дойл снова дотронулся до шишки на голове.

– Какое нам предъявили обвинение?

– Обвинение? Никакого, сэр.

– Но они не могут так просто держать нас здесь, не предъявляя никакого обвинения.

– Вы и взаправду в первый раз тут, да, сэр? – едва заметно улыбнувшись, спросил Барри.

– Произошла какая-то чудовищная ошибка. Скажите им, что мы требуем адвоката, – не совсем уверенным голосом проговорил Дойл. – У нас есть на это право.

– Оно, конечно, сэр. Только лучше будет, если все как будто впервой, сэр, – произнес Барри, что-то обдумывая.