Единственным излишеством в ее плане реконструкции офиса можно было считать большой — во всю стену — аквариум, который Надя собиралась установить в своем кабинете.

Бросить все к чертовой матери, подумал Каргин, да и... вложиться в фильм «Человек-амфибия 2»!

И тут же как будто увидел этот фильм — захватывающий и правильный, как непрожитая (или прожитая в мечтах) жизнь. Этот фильм вмещал в себя все, о чем думает человек: жизнь и смерть; преступление и наказание; любовь и ненависть; войну и мир; славу и позор; комедию и трагедию. Начинался он игриво. Главный герой (Каргин, кто же еще?) обнаруживал у главной героини (естественно, Нади) отсутствие главного женского органа. Продолжался как веселый абсурд. Калейдоскоп лиц и сцен. Снежный человек Посвинтер бежал в распахнутом пальто по залитому лунным светом кукурузному полю. Порфирий Диевич переливал в своем кабинете из большой пыльной, как в лагерной телогрейке, бутыли в малую голую склянку тошнотворный АСД. Роман Трусы с поникшим кожаным забралом на каком-то... (сталинском?) судилище в колонном зале, коленопреклоненно признавал себя под гневным взглядом очкастого прокурора врагом народа, ненавистником государства, вредителем и платным агентом мировой гнили. Остроклювая Выпь сверлила небо перьевым сверлом. Бива стелилась по лесной земле тройным швом­-зигзагом, пугая барсуков в норах и длиннозубых бобров в речных хатках. Ираида Порфирьевна с замотанной черным платком головой и с папиросой в зубах стояла как памятник русской женщине... почему-то возле цистерны с надписью: «Метиловый спирт! Смертельно!» Президент с белым и гладким, как поверхность яйца, лицом японского демона работал за письменным столом с документами. Потом вдруг в кадре возникли длинные очереди, выстроившиеся в магазины «Одежда», как если бы весь русский народ вздумал в одночасье сменить гандероп. Некоторые, в основном молодые, стояльцы прямо в очереди срывали старую одежду (до того, видать, она была им ненавистна), победительно входили в магазины в костюмах Адама и Евы. Но это не было возвращением в Эдем. Заканчивался фильм как трагедия. Всемирный потоп омывал лицо земли, превращая его в сплошное водяное забрало. Вскинувшаяся на дыбы Москва-река выбивала пенными копытами двери и окна «Главодежды». Только самая высокая вершина на Памире — бывший пик Коммунизма, а ныне пик Сомони остался торчать посреди воды. Там среди камней и снега бродил Снежный человек Посвинтер. На этот каменный пик, как на маяк, по бескрайнему океану плыла, рассекая волны плавниками, Надя. Снежный человек ждал ее, вглядываясь в водяной горизонт. Великий Булгаков прав, подумал Каргин, кто сказал, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! Надежда умирает последней. И снова (в который уже раз!) Каргин восхитился животворящей мощью языка. Пошлейшая фраза: «Надежда умирает последней» — приобретала поистине апокалиптический смысл, если допустить, что Снежный человек не дождется Надю (от Москвы до Памира по морям по волнам путь неблизкий и опасный), угаснет в снегу. Тогда Надежде и впрямь ничего не останется, как умереть последней.

Каргин до того увлекся просмотром этого, существующего исключительно в его воображении, фильма, что на какое-то время выпал из реальности. Очнулся, когда в кабинет вернулась Надя.

— Министр не подписал заявление на отпуск, — сообщила Надя. — Сказал, что будет звонить.

— Пусть звонит, — ответил Каргин. — Я тоже буду звонить!

Набрал домашний номер матери.

Ираида Порфирьевна не отвечала.

— Заговор внутри заговора, — пробормотал Каргин, слушая гудки и глядя на Надю. — Принцип матрешки. Одна в одной — до бесконечности. Но я дойду до последней — единой и неделимой, как Россия в мечтах белогвардейцев!

— Только она, — пожала плечами Надя, — самая маленькая и... бесполезная.

— Плевать, что не подписал. — Каргин набрал номер мобильного телефона Ираиды Порфирьевны. — Выпь улетела. Бива зарылась. Значит, так надо. Я спокоен, видишь, я абсолютно спокоен. Система компенсаций универсальна. Будущее компенсируется прошлым. Судьбоносное — душеспасительным или, если угодно, богоспасаемым. Мать, — вздохнул Каргин, — ключ ко всем дверям, разгадка всех загадок. Что в мире превыше матери? Только Родина и... Бог...

— Чего тебе надо? — наконец-то, как из темной пропасти, отозвалась Ираида Порфирьевна. Голос ее звучал задавленно и недовольно.

— Мама, ты где? — встревожился Каргин.

— В кино, — прошипела Ираида Порфирьевна.

— В кино? — опешил Каргин. Он и не подозревал, что мать на девятом десятке интересуется важнейшим, как справедливо полагал вождь мирового пролетариата, искусством. — А... что смотришь?

Ираида Порфирьевна не ответила.

Каргин догадался, что названия фильма она не помнит.

— В каком хоть кинотеатре? — спросил он.

— В клубе... как его... «Фани Кабани». Я тебе позвоню вечером.

— Я сейчас подъеду. Где это? — заинтересовался Каргин.

— На Профсоюзной улице, — заглянула в айпад Надя. — Там есть кинозал. Сегодня показывают «Интимные места».

— Мама, ты... там с кем? — спросил Каргин.

— С мальчиком, — ответила Ираида Порфирьевна. — Ты его знаешь, мой сосед, он здесь работает. Он мне вчера прочистил раковину. Тебя же не дождешься, а эти слесари...

— Мама, не уезжай, жди меня, пообедаем в этом... кабани.

— Чего тебе надо?— снова спросила Ираида Порфирьевна. — То не звонишь годами, а то... — замолчала. — Что это такое? — услышал Каргин ее громкий — на весь зал — голос.

Выведут, точно выведут, подумал он.

— Мама, я хочу знать, что случилось с Дием Фадеевичем, — быстро проговорил Каргин, — и за что посадили деда — Порфирия Диевича.

— Для этого не обязательно сюда приезжать, — ответила Ираида Порфирьевна. — Мальчик довезет меня до дома. Дий Фадеевич сошел с ума. Деда посадили, потому что он...

Пауза.

«Сколько же там интимных мест», — разозлился Каргин.

— Потому что он слушал радио, — упавшим голосом произнесла Ираида Порфирьевна.

Снова пауза.

— Что она делает? Кто разрешил это показывать? — В ней явно проснулся советский цензор.

— Мальчик — сволочь! — сказал Каргин, не уверенный, впрочем, что мать его слышит. — Куда он тебя водит? Надеюсь, ты еще не завещала ему свою квартиру? Скоро буду!

— Приехал, — объявила, приблизившись к окну, Надя.

В ее походке появилась какая-то неуловимая неуверенность. Она ходила осторожно, как человек, недавно отказавшийся от костылей.

Зато, наверное, плавает как торпеда, подумал Каргин. Изучив смету капремонта офиса, он увеличил объем запрашиваемого Надей аквариума. Теперь это был не аквариум, а небольшой бассейн.