Более громоздкий механизм командования победоносной русской армии реагировал не столь быстро. Самые нетерпеливые офицеры предлагали воспользоваться паникой, которая, по слухам, охватила Карс, и без промедления штурмовать крепость, но великий князь Михаил и генерал Дорис-Меликов были более осторожными и предпочитали действовать систематически. Тем не менее требовалось срочно что-то предпринять, поскольку утром 16 октября кавалерийские патрули доложили о том, что в сторону Саганлуга движется турецкая колонна. Для преследования врага создали мобильную группу (6 батальонов, 2 казачьих полка при 2 горных батареях) под командованием генерала Геймана. Вечером 16-го он вышел из Магарчика; 17-го был уже на Эрзерумской дороге, но здесь ему пришлось дожидаться своего тылового каравана, который сбился с дороги. 18 августа Гейман весь день простоял на месте; к тому времени в русской штаб-квартире стало ясно, что догнать ушедших в Саганлуг турок не удастся. Вечером 18-го поступил новый приказ. За всеми этими заботами в штабе совсем позабыли о Тергукасове, и он узнал о победе под Аладжи только 17-го вечером.

Уже 16 октября Тергукасов получил сведения об отходе войск Измаила с перевалов Агры-Дага. Ничего не зная об Аладжийской битве, генерал решил, что его противник начал просто перегруппировать свои войска в условиях приближавшейся зимы. Однако в ночь с 16 на 17 октября Измаил полностью покинул свои передовые позиции на склонах Агры-Дага, оставив арьергардные отряды только на Ченгельском, Зорском и Гюрюнсарайском перевалах и сосредоточив основную массу войск в Мусуне. Он был готов отступать на запад.

17 октября Тергукасов заметил отсутствие турецких патрулей на северных склонах Агры-Дага, но начал движение только после 4 часов дня, когда ему доставили депешу от великого князя с сообщением об Аладжийском сражении и приказом перейти в наступление и как можно энергичнее преследовать врага. На рассвете 18 октября Тергукасов двинул свой авангард к перевалам Агры-Дага, и турки, оставленные, чтобы задержать его, отошли на позиции, прикрывавшие долину Балик-Чая. Основные силы Измаил-паши шли уже по Алашкертской долине в сторону Сурп-Оханнеса, которого они достигли 20 октября, а Тергукасов, чье продвижение замедлилось из-за малопроходимых троп Агры-Дага, в этот день сумел добраться только до Мусуна. Измаил опередил его на два дня; этот обычно ленивый командир продемонстрировал, что способен и на быстрые движения. Он сумел даже увеличить отрыв, покрыв за сутки около 50 км. 24 октября Измаил-паша достиг Зейдкана, 25-го – Тахира, а 26-го миновал Кара-Дербент и вошел в долину Пасина – через неделю после ухода из Мусуна.

Тергукасов добрался до Зейдкана только 27-го и отсюда телеграфировал великому князю, что плохие дороги, непрекращающиеся дожди и отсутствие транспорта не позволяют ему преследовать врага дальше.

В тот же самый день Измаил вошел в Юзверан, расположенный в тылу Саганлугской позиции. Здесь он установил связь с Мухтаром.

Пока Измаил-паша быстро и успешно уходил от Тергукасова, главные русские войска бездействовали частично из-за того, что надо было разработать новый оперативный план, и частично из-за сложностей в организации караванов, перевозивших припасы и снаряжение.

Великий князь Михаил Николаевич был доволен: после ряда неудач Кавказская армия одержала решающую победу, и как раз в тот момент, когда русские армии на Балканах стояли у Плевны и отражали атаки Мехмет Али-паши на Шипкинском перевале.

Очень важным следствием победы в Аладжийском сражении стало восстановление внутреннего порядка на Северном Кавказе. Как только весть о поражении турок достигла Чечни и Дагестана, там сразу же прекратились вспыхивавшие время от времени бунты, для подавления которых русские власти летом и осенью вынуждены были держать здесь крупные войсковые соединения. После разгрома турок Дорис-Меликов решил распустить по домам всех мусульманских ополченцев (за исключением 3-го Дагестанского кавалерийского полка), которые вернулись в свои селения и рассказали о том, как они помогли русской армии разгромить войска султана.

Что касается оперативного плана, то решили закончить кампанию захватом Карса, Эрзерума, а если удастся, то и Батума. Однако для взятия Карса нужна была осадная артиллерия, а ее подготовка требовала времени, поэтому штаб посчитал необходимым организовать поход на Эрзерум. Лорис-Меликов планировал отрезать Мухтара и Измаила от путей отхода в Эрзерум; для этого подготовили специальный Саганлугский отряд, который должен был соединиться с войсками Тергукасова в долине Пасин. В задачу этого отряда, которым командовал генерал Гейман, входило очистить местность между Карсом и Араксом от оставшихся там турецких войск (главным образом от бойцов отряда Мусы-паши Кундукова в районе Кагизмана), и как можно скорее установить связь с Тергукасовым. Гейман отправил в Кагизман генерала Цитовича (у которого было полтора полка, некоторое число казаков и пушек), а сам со второй частью своего отряда отправился к Сарыкамышу. Осторожный, как всегда, Лорис-Меликов оставил в Котанли (на линии, соединявшей дороги Карс – Эрзерум и Карс – Кагизман) резервную группу войск под командованием генерала Соловьева.

Операции в районе Эрзерума, зима 1877 г.

Сложности с доставкой продовольствия не позволили Гейману выйти в путь до 22 октября. 24-го он достиг Мелидуза, где получил известие о том, что турки занимают свои старые позиции на Зивин-Даге.

Несмотря на то что дружественно настроенные армяне уверяли его, что этот турецкий отряд невелик, Гейман (у которого было всего 12 батальонов) сомневался, стоит ли ему идти в Хорсан и долину Пасин или лучше сначала выгнать турок с Зивинских позиций. Чтобы снять с себя ответственность, этот обычно храбрый командир запросил в Генеральном штабе инструкций. Два дня он простоял в Мелидузе (в это время резерву Соловьева было приказано соединиться с ним), а когда Гейман наконец 27 октября добрался до Хорсана в долине Аракса, то узнал, что войска Мухтара из Зивина и Измаила из Юзервана уже идут по ней в сторону Кёпрюкёя. Боевой дух Геймана возродился. Турецкое войско после соединения отрядов Мухтара и Измаила насчитывало 30–40 батальонов при 40 орудиях. Гейман на рассвете 28-го двинулся на Кёпрюкёй, располагая лишь одной гренадерской бригадой, четырьмя полевыми батареями и некоторым числом драгун и казаков. Он безнадежно опоздал; турки шли к Эрзеруму, и их командиры прибыли туда в ночь с 28 на 29 октября. Русская кавалерия догнала турецкий арьергард в Хасан-Кале (Пасинлере) и захватила 300 человек, однако 29-го основная часть турецких войск заняла укрепленные позиции на Деве-Боюн и была уже в безопасности.

Гейман провел несколько дней в Хасан-Кале, ожидая прибытия других колонн – Соловьева, Тергукасова и Цитовича. Так неторопливость войск (в сочетании с отвратительной погодой) разрушила планы русских отрезать друг от друга два отступавших отряда турок.