Через некоторое время после начала атаки Геймана турецкая бригада с батареей, которая стояла на Борлук-Даге, а потом отошла по Сиври-Тапе, вошла в Визинкей, оставив на Сиври гарнизон, обращенный лицом на север, и 9 полевых батальонов с батареей, обращенной на юг. Сам Ахмет Мухтар оставался на Чифт-Тепеси до 10 часов утра, намереваясь руководить действиями своих войск на Сиври-Тапе и Чифт-Тепеси. Но еще до 11 часов, когда падение Авлиара стало неизбежным, он перебрался со своим штабом и кавалерией (располагалась на Яйла-Налбанд) в селение Визинкей. Однако все эти передвижения в его сторону пехоты и артиллерии, за которыми двигались многочисленные конские табуны, не укрылись от внимания Лазарева, наблюдавшего за ними с Борлукских высот, и он отдал приказ начать атаку.

К 11 часам этот приказ был передан Шелковникову и Цитовичу. Дербентские батальоны почти не встретили сопротивления; с южного склона горы Сиври деморализованные турки, оставив 6 орудий, бросились бежать в Карс. На северном склоне гарнизон пытался удержать свои позиции и отбить атаку Шелковникова, но на него с незащищенного тыла напали нижегородские драгуны и дикие дагестанские кони, которые пронеслись по крутым склонам горы и разрушили окопы. Гарнизон турок в беспорядке бежал по Визинкейской дороге, преследуемый русской кавалерией. К часу дня гора Сиври была взята – еще до падения Авлиара.

Овладев Авлиаром, русские войска сразу со стороны Больших Ягн двинулись на Визинкей; но это селение с его фортификациями уже с 3 часов дня занял 154-й (Дербентский) полк, который за последние два дня одержал несколько громких побед, потеряв всего 300 человек. Дух турок был окончательно сломлен, и их пехота бежала из Визинкея в Карс еще до того, как появились русские. Однако туркам не удалось скрыться от русской кавалерии – целые батальоны были изрублены в куски драгунами, казаками и нерегулярными кавалеристами.

Неподалеку от Карса Мухтар-паша со своим штабом попытался остановить бегущих, а Хусейн Хами-паша отправил несколько дисциплинированных крепостных батальонов в форт Хафиз-Паша, чтобы помешать обезумевшим толпам ворваться в город и поднять здесь панику. Многие части турок миновали Карс и рассеялись группами; солдаты разбрелись по всей округе. Отступление стало катастрофой. После того как гренадеры Геймана соединились с войсками Лазарева в Визинкее, остатки армии Мухтара обнаружили, что окружены на Аладжийской позиции железным кольцом русских войск.

Генералу Кузьминскому, который командовал левым крылом русских, было приказано не торопиться с наступлением и дать туркам, засевшим на Аладжийских высотах, возможность оставаться там как можно дольше. Однако черкесский генерал Кундуков после 10 часов утра уже не тешил себя иллюзиями по поводу исхода битвы. Он оставил Инах-Тепеси и стал спасать свои войска. Его кавалерия двинулась из района Кале на юг, а часть пехоты спустилась с Аладжийских гор в Алам, откуда двинулась маршем в направлении Кагизмана. Благодаря этому от четырех до шести батальонов и 1,5 тыс. всадников сумели спастись от разгрома.

К полудню войска Кузьминского были уже на Инах-Тепеси, а кавалерия, шедшая от Арпа-Чая через Козлуку, достигла хребта Нахарчи. Перед уходом в Визинкей Мухтар приказал Хачи Решит-паше сосредоточить все находившиеся в Аладже силы у Чифт-Тепеси и прикрыть его отход арьергардом Хамди-бея, находившимся в траншеях Кизилкилисы (у основания долины Маврик-Чая). Благодаря этому 6 батальонов Шевкет-паши получили возможность соединиться с бригадами Мустафы Кавита и Эмир-паши на Чифт-Тепеси. Пехота Кузьминского, двигаясь с востока на запад вдоль Аладжийского хребта, отбросила остатки кундуковских батальонов, у которых не было времени уйти на юг, а генерал Рооп повел екатеринославских гренадер на Кизилкилисские высоты. Между 3 и 4 часами дня арьергард Хамди-бея был окружен и сложил оружие. Остатки разбитой турецкой армии сгрудились на Чифт-Тепеси, Яйла-Налбанд и севернее Пазарчика на площади менее 23 кв. км.

Когда наступил вечер, русские колонны стали ждать приказа о начале последней атаки на Чифт-Тепеси. Около 7 часов вечера Хачи Решит в качестве старшего паши собрал генералов на совет. Казим и Эмир настаивали на капитуляции: содаты потеряли веру в победу; наблюдалось уже несколько случаев отказа подчиняться приказам. «Надо сохранить наших людей для турецкого государства», – таково было мнение немца Эмир-паши. В штаб генерала Гурчина в Пазарчике отправили офицера с белым флагом, за этим последовал приказ: «Прекратить огонь!» А тем временем Эмир и Казим, знавшие европейские языки, пошли искать в темноте русского главнокомандующего. Им попался кавалерийский патруль, который доставил их сначала к генералу Чавчавадзе, а потом – к генералу Роопу. Позже приехал Лорис-Меликов, и в 11 часов вечера Хачи Решит-паша подписал капитуляцию. Семь пашей, 26 батальонов, 252 офицера, эскадрон кавалерии, в целом около 8 тыс. человек сложили оружие. Захвачено было 22 орудия. Вместе с солдатами, сдавшимися во время сражения, в плен попали 12 тыс. турок.

Днем на русском правом фланге шли небольшие бои с участием кавалерии. Вечером Мехмет-паше удалось вывести 8 батальонов со всеми орудиями с Малых Яги.

Русские одержали полную победу. Потери турок были огромными, в особенности во время панического бегства с Сиври-Тапы и из Визинкея. Помимо пленных, Мухтар потерял 6 тыс. человек убитыми и ранеными, так что его суммарные потери составили 18 тыс., то есть три пятых всей пехоты. Что касается кавалерии, то ее большая часть, состоявшая из нерегулярных бойцов, просто дезертировала. До Карса добрались около 10 тыс. пехотинцев при 23–25 полевых орудиях, а Кундуков с 2 тыс. солдат пехоты, 4 горными орудиями и 1,5 тыс. кавалеристов ушел в Кагизман[51].

Аладжийская битва завершилась крупной победой русских; ею закончился третий период кампании и начался четвертый, который оказался последним. Русские потери были относительно невелики – менее 1,5 тыс. убитыми и ранеными. Битву выиграли благодаря маневру Лазарева, который вместе с Шелковниковым показал себя талантливым военачальником. Победу одержали быстро и без крупных потерь благодаря превосходству русской артиллерии. Массированный артиллерийский огонь позволил Гейману захватить относительно мощную и хорошо укрепленную позицию турок на Авлиаре. Сильный удар русских пушек не позволил противнику организовать успешную контратаку. В Аладжийской битве, как и при Ардагане, русские умело сочетали сокрушительный артиллерийский обстрел с яростной штыковой атакой. Ведь именно отсутствие необходимой артиллерийской подготовки против упорно сопротивлявшейся турецкой пехоты и стало главной причиной их поражения в районе Зивин-Дага, Кизил-Тапы и Ягнских высот.

Ночью с 15 на 16 октября Ахмет Мухтар-паша получил известие от бежавших с поля боя солдат о капитуляции Хачи Решила. Он созвал совет своих старших офицеров, в число которых входили немец Мехмет-паша, героический защитник Ардагана и Малых Ягн, Хусейн Хами-паша, комендант Карса, и Хусейн-бей, главный инженер цитадели. Как всегда, в сложных обстоятельствах Мухтар проявил решительность и мудрость. Положение с войсками в Карсе было следующим: около 20 свежих батальонов, которые еще не знали поражений, в гарнизоне крепости и на Малых Ягнах и около 15 батальонов, шедших из Визинкея, – всего 15 тыс. человек пехоты. Мухтар решил отправиться на Саганлугские горы, взяв с собой 8 лучших батальонов с бригадой сювари при двух батареях. Он надеялся, что так к нему присоединятся войска Измаила Хакки, пришедшие из Кёпрюкёя. Хусейна Хами оставили оборонять Карс с 10–11 тыс. пехоты. К нему должны были присоединиться 2–3 тыс. человек, которые бежали с поля боя при Авлиаре. И снова, как и в начале войны, Ахмет Мухтар вышел из Карса в Саганлуг, имея под своей командой не более бригады пехотинцев. На рассвете 16 октября он уже был на марше.