– Она дергает меня за волосы! – визжал вдалеке Гарри.

Они ответили ему рассеянными улыбками.

– Это?.. – повторила Женевьева.

– Сдать Виль-Эрве.

* * *

– Не весь дом, – объясняла Шарли в тринадцатый раз за час. – Только часть башенки и одну ванную.

– Не мою ванную? – взвилась Беттина.

– Нет. Не ТВОЮ ванную.

– Отдать дом в руки посторонних? – простонала Гортензия.

– Нельзя было найти другой выход?

Шарли окинула взглядом сестер, скрестив на груди руки:

– Я жду ваших предложений. Но не может быть и речи о том, чтобы занимать, играть в лото, на скачках и тому подобное. Если хотите, можем есть через два дня на третий, не покупать шмоток сто девяносто два месяца, то есть шестнадцать лет, упразднить телефоны, продать мебель, спать на картонках, освещаться свечами, ходить в город пешком, чтобы не покупать билеты на автобус, мыться по очереди, не меняя воду в ванне… Мне продолжать?

Она посмотрела на Гортензию, Беттину и Женевьеву, сидевших вокруг большого стола. Энид играла на улице с кузенами.

– Ты можешь выйти замуж за богатого, – сказала Беттина.

– Если ты знаешь такого, познакомь нас.

– Почему бы не за Базиля? Он только этого и ждет.

– Первое: я выйду замуж, если захочу. Второе: уж точно не по этой причине. Третье: ты знаешь хоть одного богатого сельского врача?

– Но ведь вы давно состоите в отношениях…

– …любовных…

– …постоянных.

Стул Шарли раздраженно скрипнул.

– Я давно состою в любовных и постоянных отношениях с юккой[42] в гостиной и маслом для ванны с ароматом фрезии. Но я же не выхожу за них замуж!

Гортензия улыбнулась.

– Жаль. Базиль мегаклассно готовит кускус.

– Будь он здесь, – добавила Беттина, – мы бы и сегодня его поели.

– Ладно! – продолжала Шарли. – Это лирическое отступление означает, что мое предложение принимается?

– Что это значит? – пискнула Энид, вваливаясь в стеклянную дверь вместе с Гарри и Дезире, все они были красные и растрепанные. – На каком языке говорит Шарли?

– Я говорю: коль скоро все согласны с моим предложением…

– Каким предложением? – спросила Дезире.

– Сдать комнату родителей и две соседних.

– ЧТО?! – воскликнули четыре голоса. – Комнату папы и мамы! Ты этого не сказала!

– Она единственная имеет отдельный вход. Жилец сможет ходить не через холл, а через башенку. Он будет сам по себе, мы сами по себе. Общей останется только кухня.

– Но… эта комната.

– Их комната.

– Мы ничего там не трогали с тех пор…

– Вот именно. Пора в ней прибраться.

– А что делать с их вещами? Куда мы их положим?

– Чердак. Подвал. Коридор. Стенные шкафы. Места здесь хватает.

Гортензия почувствовала, как слезы защипали веки.

– Я не хочу трогать их комнату!

Шарли прижала ладони ко лбу, как будто хотела что-то спрятать.

– У нас нет выбора, – почти прошептала она. – Или так, или простимся с домом.

Тихий ангел пролетел, вернее, прополз, волоча ноги. Его почти было слышно.

– Дадим объявление в газету? – спросила Беттина.

Шарли почесала за ухом.

– Уже. Оно выйдет в понедельник утром.

Четыре вздоха взмыли к потолку просторной кухни.

– Черт, – буркнула Беттина, – я никогда не привыкну…

– Грубое слово – евро! – закричал Гарри.

– Я сказала: я никогда не привыкну.

– Ты должна мне евро.

Гарри протянул руку. Беттина рассеянно посмотрела на него. Но рассеянные глаза тотчас округлились от удивления.

– Что ЭТО такое?

Гарри невозмутимо посмотрел на пол, где на конце веревочки шевелилось что-то живое и зеленое. Дезире ответила за него:

– Это краб.

– Вижу. Я спрашиваю: разве ему место в доме?

– Я его приручил, – заявил Гарри.

– Учительница читала им «Маленького принца», – объяснила Дезире, как будто это был ответ на все вопросы.

– Я нашел его на пляже. Он был совсем один.

Шарли закрыла глаза и досчитала до семи, чтобы снять напряжение.

– Гарри, – чеканя слог и, проговорила она, – ты думаешь, этот краб счастлив, что ты держишь его за комнатную собачку?

Мальчик задумался.

– Он же не лает, – сказал он.

– Тебе не кажется, что этот кошма… это членистоногое и Розетта предпочли бы вернуться к своим друзьям?

– У них не было друзей.

– Если ты отпустишь Розетту в сад, она наверняка найдет себе подружку. А этот краб…

– Ксавье-Люсьен.

– Он тоже отыщет приятеля в скалах.

Гарри еще подумал.

– Ладно. Я их отпущу…

Все затаили дыхание.

– …после каникул. Когда мы уедем в Париж. А пока можно они побудут со мной?

Женевьеве подумалось, что с зеленым крабом на поводке, тараканихой в коробочке из-под «Тик-така» и жильцом (или жилицей) на втором этаже весна действительно начинается не лучшим образом.

3

Вешалка из ресниц и ожерелье из туалетной бумаги

Письмо Гортензии Мюгетте

Моя дорогая!

Ветеринарша передает тебе новости про котят, они отлично себя чувствуют. Трансфузия, например, теперь у молочницы. Она вдвое прибавила в весе, представляешь себе? А ты? Как дела? Зербински звонила и сказала, что лечение тебя очень утомляет. Держись!

Здесь у нас полный кавардак. Шарли пришла в голову гениальная идея, как нам разбогатеть: сдать три комнаты на втором этаже, в том числе комнату мамы и папы и ванную при ней. Два дня мы выносим, убираем, пакуем, таскаем вверх-вниз коробки (но никакого жильца на горизонте пока нет), все это на суперкрутой лестнице в башенке, ноги гудят и болят.

Обстановка довольно странная. Комнату родителей не трогали с тех пор, как они… мне трудно это писать… в общем, после аварии. (Видишь? Я пишу эти слова мелко-мелко, как будто хочу, чтобы этого не было.) Под кроватью я нашла резинку с помпоном, которой мама скрепляла волосы в те дни, когда пылесосила. Там не подметали с тех пор… Я не хотела плакать, мне казалось, будто мама держит меня за пальчик, как раньше, подбадривая меня. Я нацепила резинку на свои волосы, они здорово отросли с января, когда тебя увезли в швейцарскую больницу.

Забыла тебе сказать, здесь бардак еще и из-за кузенов, которые у нас на каникулах. Гарри семь лет, Дезире восемь. Их папа – наш дядя Флорантен, мамин брат с приветом. С приветом по тысяче причин. Женевьева и мама питают к нему слабость. Он у нас в семье артист. Был актером, но я видела его в театре только один раз, четыре года назад, когда мы были в Париже. В кино самая большая его роль – рукав куртки за платаном. Его жену зовут Юпитер, смешное имя, правда? Гарри коллекционирует гадкую живность, а это уже не так смешно. Он нашел в поезде таракана и назвал его