короля, красавица графиня Кёнигсмарк, которой он также сделал визит по пути в арсенал, о чем князь Фюрстенберг не упоминает[373]. Ужин кончился в 3 часа утра[374].

День 3 июня в Дрездене начался подобно предыдущему. Князь Фюрстенберг опять поутру явился к царю и обедал с ним в его своеобразной обстановке. «3/13 числа, — читаем в его донесении, — я опять довольно рано отправился к нему и был уже настолько знаком с ним, что вошел без предварительного доклада, когда он не был еще одет. После чего неодетый сел за стол со мной, своими посланниками и другими дворянами. Во время обеда опять играла прежняя музыка, и он то вставал из-за стола, то опять садился, мы же нисколько этим не стеснялись. После обеда, зная, что ему доставляет большое удовольствие видеть солдат, я велел прийти роте кадет, и он из окна смотрел их. После того я повел его на литейный двор (Giesshaus), а оттуда с прежнею предосторожностью, чтобы никто не видал, опять в кунсткамеру». Должно быть, посещение литейного двора обозначено в «Юрнале» словами: «Десятник ходил в абалаториум (лабораторию)»[375]. Но, по-видимому, кунсткамера из всех достопримечательностей Дрездена привлекла наибольшее внимание царя и произвела на него наиболее сильное впечатление, судя по времени, посвященному ее осмотру, и, вероятно, в этом впечатлении надо искать зародыш мысли о русской кунсткамере, впоследствии созданной Петром в России.

Вечером устроен был ужин в загородном курфюршеском дворце, находящемся в Большом саду (Grosser Garten). «Потом (т. е. после третьего посещения кунсткамеры), — пишет князь Фюрстенберг, — он велел отвезти своих послов и дворян в Большой дворцовый сад, где находится великолепное строение, сам же сел со мной и одним пажом, который должен был быть переводчиком, в мою карету, и более часу мы катались за городом; в это время он говорил о различных предметах так рассудительно, что нельзя было достаточно надивиться его природному уму». К ужину в загородном дворце приглашены были вчерашние дамы, общество которых, видимо, пришлось царю по душе: «В этом здании он ужинал с прежними дамами и кавалерами, как и в предшествовавший вечер; за ужином опять играла прежняя музыка вместе с большим числом французских охотничьих рогов, которые наделали страшного шума[376], ему же опять доставило удовольствие бить в барабан, впрочем, только в присутствии тех, кто сидел за столом». Фюрстенберг отмечает одну особенность во вкусах Петра — нежелание, чтобы у стола было много прислуги: «И в этот, как и в прежние раза, дозволено было служить за столом только трем лицам, именно двум фурьерам и одному писарю, которые служили ему с первого же дня, как он вступил в Саксонскую землю. Они подавали кушанья, наливали вино и вообще исполняли все требуемое, но при такой немногочисленной прислуге часто приходилось довольно долго дожидаться тарелки или стакана вина. По окончании ужина он дал понять, что допустил бы охотно, чтобы потанцевали, что и было исполнено, а именно по-польски. Это длилось до рассвета. Желая его видеть, многие дамы и кавалеры пришли в сад, но им это не удалось, так как на далеком расстоянии расставлена была стража. С рассветом 4/14 числа он вместе со своей свитой, состоящей приблизительно из 18–20 человек, уехал отсюда совершенно довольный в крепость Кёнигштейн и выразил такое удовольствие тем, как его здесь приняли, что несколько раз обнимал меня». «Ввечеру отсель (из Дрездена) поехали, — описывает это вечернее увеселение 3 июня „Юрнал“, — и, отъехав с версту, были на королевском дворе и кушали, и веселились довольно и поехали перед светом»[377]. Курфюрст Фридрих-Август II поставил целью сделать своему союзнику, помощи которого он, главным образом, был обязан польским престолом, пребывание в Дрездене как можно более занимательным и веселым, и он достиг этого, как можно судить по сохранившемуся коротенькому письму, которое Петр все-таки улучил время написать из саксонской столицы перед отъездом из нее к Виниусу 3 июня. «Min Her Vinius, — писал царь. — Две почты нам дошли: одна в Клеве, другая в Лейпциге. Против отповедь учиню из Вены, а ныне за дорогою нельзя; а здесь, хотя и два дни жили, только недосуг было, потому, что город саксонский: забавны иным были во все часы. Piter»[378].

XXVII. Путь от Дрездена к Вене

Петр двинулся в путь прямо с бала в карете, в которой ему устроена была постель, и, приехав через город Пирну в крепость Кёнигштейн 4 июня, в 8 часов утра, проспал в карете до 11[379].

Кёнигштейн находится в 35 километрах от Дрездена на левом берегу Эльбы, в гористой местности, в так называемой Саксонской Швейцарии. «Отсель пошли великие каменные горы и дорога вельми худа»[380], — как упомянул составитель «Юрнала» о путешествии от Дрездена до Кёнигштейна через Пирну. Крепость расположена на высокой скале, господствующей над равниной Эльбы. Теперь ее сооружения, верки и башни стратегического значения уже не имеют и привлекают к себе туристов красотой далекого вида, открывающегося с них на окрестности. В то время, о котором идет речь, Кёнигштейн считался сильной пограничной крепостью, запиравшей дорогу в Саксонию по Эльбе со стороны Богемии, — тем более было любезности в разрешении осматривать крепость, данном курфюрстом русскому посольству. Пробудившись в 11 часов утра, Петр начал осмотр с цейхгауза, где, по свидетельству сопровождавшего его князя Фюрстенберга, рассматривал все подробнейшим образом. Затем по его желанию бросались из крепости зажженные гранаты. Пообедав, он продолжал осмотр крепости до шести часов вечера, причем также принимались меры, чтобы ему не мешали посторонние зрители: «и все должны были сторониться от него». «Приехали в город Кенихштейн, — читаем в „Юрнале“, — здесь кушали; и после кушанья в цегоусе кругом города ходили; город стоит на высоком клине каменном». Осмотрены были, между прочим, достопримечательности Кёнигштейна: отличающийся глубиной в 187 метров колодец и обширные крепостные погреба, где стояли тогда колоссальных размеров бочки с вином (Riesenfasser): «В том городе колодезь глубиною 900 аршин (300 сажен); в том городе великие погребы и в погребах великие бочки: одна бочка 3319 ведр, длиною 15 аршин, вышина 11 аршин, кругом ее 33 аршина; а под тою бочкою стоят 10 бочек; если та большая бочка потечет, и то ренское мимо тех малых бочек не пойдет; из которой ренское пили, а ренское в тое бочку переменяют в 10 лет»[381].

В Кёнигштейне царь и посольство пробыли целый день и двинулись в дальнейший путь вечером, распростившись с гостеприимным князем Фюрстенбергом. Послы