вручили Фюрстенбергу два документа: во-первых, письмо, которое просили доставить в Польшу к резиденту А. В. Никитину с предписанием благодарить короля за оказанный посольству прием и просить о вознаграждении князя Фюрстенберга и других бывших при послах чинов за их услужливость и предупредительность к послам; во-вторых, «роспись» мастеров, которых желательно было бы нанять в Саксонской земле на русскую службу в удовлетворение многократных представлений Виниуса, а именно: одного человека, который бы сталь делать умел, одного, который бы стволы всякие, и сабли, и шпаги делать умел, и одного, который бы умел лить пушки, ядра и гранаты. Князь Фюрстенберг, принимая письмо, сказал, что скоро собирается ехать к королю, донесет ему «о поведении их, посольском» и отдаст письмо резиденту; обещал также подыскать и приготовить в Московское государство мастеров и затем откланялся царю и послам[382].

Сам князь Фюрстенберг так описывает это прощание. Царь «приказал, чтобы, несмотря на значительное отдаление крепости, его послы и люди отъехали далее на расстояние четверти часа от нее; тогда только он с одним человеком поехал вслед за ними, и так как он боялся, что найдется еще кто-нибудь, желающий видеть его, то он взял несколько в сторону; туда я и явился к нему, простился с ним, причем он еще раз выразил свое удовольствие по поводу приема, оказанного ему в этих землях, два или три раза обнял меня и наговорил всевозможных любезностей». По поводу письма к резиденту князь Фюрстенберг сообщает, что, когда послы показали проект его царю, он нашел, что в нем недостаточно выражено удовольствие, в особенности мало сказано о заботливости к нему князя Фюрстенберга, и велел сильнее это выразить. Несмотря на все эти любезности, князь Фюрстенберг, видимо, распростился с высоким гостем с большим облегчением. «Я благодарю Бога, — заключает он свое донесение, — что все кончилось благополучно, ибо ничего другого так не желал, как не прийти в столкновение с этим очень требовательным господином и не лишить таким образом вашего королевского величества того удовлетворения, которого вы могли ожидать в силу данного вами приказа. Легко судить, как трудно мне было примениться к обстоятельствам, особенно при моей слабости после 8 недель, проведенных по болезни в постели»[383]. То же чувство и в письме курфюрсту другого генерала, генерал-майора Иордана (коменданта крепости?): «Царь очень доволен угощеньем, я же с своей стороны рад, что освободился от такого дорогого гостя»[384].

Из Кёнигштейна на чешскую границу был отправлен Адам Вейде условиться с чешскими властями о проезде посольства. Царь и посольство ночью прибыли в деревню Лангенерсдорф (Langenersdorf); здесь ужинали и ночевали. 5 июня поутру, отмечает «Юрнал», «приехали на цесарскую границу и стали на почтовом дворе, именуемом Питершфелт… здесь мешкали за подводами. Приехали в город Аус (Aussig); здесь кушали и лошадей переменили»[385]. В Ауссиге встречали и угощали посольство чешские власти. «Июня в 5 день, — читаем в „Статейном списке“, — великие и полномочные послы пришли на цесарскую границу в ческой город Аус. А как великие и полномочные послы в тот город въезжали, и у ворот того города встретили великих и полномочных послов градцкие комендант и урядники, и великим послом кланялись и подчивали их за столом»[386]. Выехав из Ауссига, заметили на противоположном берегу Эльбы замок Шрекенштейн (Schrekenstein): «стоит на высоком клине»; прибыли затем в местечко Ловозиц (Lowositz), где меняли лошадей и, не останавливаясь на ночлег, всю ночь продолжали путь. 6 июня весь день пробыли в дороге, направляясь через города Будин и Вельварн (Budin, Welwarn) и сделав остановки для перемены лошадей в Будине, Миканце и для обеда в корчме под названием Кузамыка. Перед вечером проехали через Прагу: «ехали сквозь город, и город великий, столица чехская, и стали за городом, в корчме кушали… И быв здесь 4 часа, поехали в ночь»[387]. Эта четырехчасовая остановка в корчме под Прагой была, по-видимому, вызвана приездом сюда навстречу послам присланного к ним цесарским правительством барона Барати. После обычных приветствий, вопросов о здоровье, просьбы не прогневаться, если послам в дороге учинено какое недовольство — такого скорого их прибытия при дворе не ожидали, — и после выражений благодарности со стороны послов барон поставил им два вопроса: об их продовольствии и о месте их стоянки в Вене. Прежним московским послам, как в дороге, так и при дворе цесарского величества, вместо съестных кормов и питей давалось из цесарской казны деньгами «для того, что их иноземные ествы московского народу людем не велми угодны и непривычны». Не угодно ли и им, великим послам, получать вместо кормов деньги, если им иноземские ествы «непотребны»? Послы ответили, что им в дороге брать деньгами неудобно, посольство разделилось на три отряда; передовой отряд (Богдана Пристава) получает подводы и кормы натурой; они просят также снабжать подводами и кормами в натуре и отставший отряд под предводительством дворянина А. Д. Меншикова, состоящий из 44 человек, которому нужно 90 подвод. Когда части посольства соберутся в Вене, тогда им будет удобнее брать деньги, нежели получать их иноземские столовые припасы «для того, что московские люди обычай в приуготовлении еств свой имеют, и всяк по своему нраву строить будет, как кто хочет». На второй вопрос: где поставить послов — прежние послы стаивали в городе, а теперь приготовляются помещения для них за городом возле цесарского дворца, потому что цесарь живет теперь за городом, — послы сказали, что на то воля цесарского величества, где их поставят, там они и будут стоять. На этом переговоры кончились; Барати уехал, и посольство выехало из корчмы, продолжая путь всю ночь[388].

Дорога шла по Чехии, и составителю «Юрнала» приходилось заносить на его страницы географические имена со славянскими названиями. 7 июня рано утром посольство было в городке Чешском Броде (Böhmisch-Brod)[389], затем двигалось через деревню Планяну (Planian) и город Колин (Kolyn). Ночь стояли в деревне Малине. 8 июня выехали перед рассветом и утром были в городке Часлау (Caslau), где находилась некогда могила Жижки, разрушенная в 1623 г. В Часлау стояли часов пять[390] и двинулись после полудня. Дальнейший путь лежал через местечко Еникау (Ienikau) на Немецкий Брод (Deutsch-Brod), где ужинали[391]; всю ночь продолжали путь и поутру 9 июня прибыли к городу Иглаву (Iglau), на реке Иглаве. «Не доехав до города за две версты, стали на дороге, дожидались задних карет, которые в ночи остались в трех милях»[392]. В Иглаве, как повествует «Статейный список», «встретил великих и полномочных послов того города