– Из Карлбриджа. Понимаю, выглядит странно, ведь можно было намного быстрее долететь на самолете. Могу только в своё оправдание сказать, что всегда боялся летать, да и к поездам у меня куда больше тёплых чувств. Ну а вы? В гости, на учёбу с каникул или возвращаетесь домой?

В этом и заключалась вся прелесть синдрома или эффекта попутчика, когда в самый неожиданный момент он мог полностью развязать твой язык, сняв в одночасье все внутренние блокировки с прошитыми в гены комплексами и даже недавно пережитое стрессовое потрясение. Своего рода естественный антидепрессант, когда действительно не замечаешь, насколько легко и непринуждённо становишься самим собой.

– Почти в гости, к кузине, но и с целью осесть в большом городе, сделав его своим вторым родным домом.

– Так, значит, намереваетесь принять статус столичной горожанки?

– Ну да, со всеми вытекающими. С поиском работы, жилья и прочего.

– Ох, как претенциозно. – мужчина сдержанно улыбнулся, но далеко без иронии. – Хотя, надо сказать, немного вам завидую. Этот юношеский романтизм на чистом энтузиазме, подпитанный наивностью неискушённого взгляда на жизнь, когда вера в заоблачные возможности кажется настолько близкой и буквально осязаемой. Жаль, что последующий жизненный опыт разрушает это восхитительное состояние и со временем, и с наслаивающими годами пережитых проб и ошибок. Надеюсь, кроме кузины у вас уже имеются кое-какие наработки по предстоящему завоеванию мира? А то ехать наобум в такой многообещающий город без подстраховки всё-таки как-то срашновато. А девушка вы яркая, приметная, без надёжной поддержки и той же защиты, вполне можно стать лакомой добычей для недобросовестных «доброжелателей».

– Как правило, внешность всегда обманчива, и я совсем не тешу себя романтическими иллюзиями, касательно оседлой жизни в большом городе. – Дэниз тоже держала вежливую, подчёркнуто учтивую улыбку далеко не пай-девочки, а именно самодостаточной и всепонимающей взрослой леди. – Я всё прекрасно понимаю, и куда еду, и какие меня могут поджидать трудности, поскольку сама выросла далеко не в теплично-комнатных условиях. И по данному поводу могу сказать только одно, в нашей семье это уже своего рода традиция – начинать свою взрослую жизнь далеко за пределами отчего дома. Так что, моя кузина – тому яркое подтверждение. И если надо, она вполне может сойти за мою тыловую поддержку и прочее. Я уже молчу о том факте, что она очень и очень (если не слишком) хороший юрист.

– Что ж, вы меня почти успокоили. Хотя, женщинам всегда намного труднее начинать всё с нуля. Им сложнее постоять за себя, а соблазны больших городов выглядят такими… чарующими снаружи и, ох, какими отталкивающими изнутри. И ведь не всегда есть возможность отличить настоящее от ложного. Тем более, когда последнее так идеально маскируется располагающими к себе атрибутами иллюзорной надёжности. Я уже молчу о стремлении многих обманутых бабочек достичь заветной цели не вполне честными способами, а то и вовсе теряют чистоту помыслов своих под натиском далеко не лучших примеров собственных кумиров или убеждений, навязанных тем же шоу бизнесом.

– Я вас поняла. – в этот раз Дэниз улыбнулась более искренней, почти успокаивающей улыбкой, вполне искушённой в подобных вопросах собеседницы. – И спешу вас заверить, что не только в больших городах существует немалая вероятность напороться на подводные рифы и прочие шокирующие неприятности. Думаю, их можно найти где угодно и не всегда знаешь, где на самом деле они окажутся страшнее всего – в большом мегаполисе или же в крохотном городке, с коррумпированной и теневой властями.

– С этим даже мне нет смысла спорить. Поэтому, буду мысленно держать за вас кулачки и надеяться, что всё у вас получится. – не поверить в чистосердечность пожеланий подобного человека, наверное, не смог бы и самый прожжённый жулик, не доверяющий собственной тени. Не удивительно, почему девушка воспринимала беседу с новым попутчиком, как за бальзам на свежие раны, потихоньку затягивающий едва саднящими рубцами даже самые болезненные воспоминания данного дня.

Жаль только, что чужие следы (и не только физические), оставленные ещё совсем недавно другим человеком (хотя называть его человеком явно не поворачивался язык), буквально пробравшимся под кожу и в кости подрезанной им же сущности, невозможно было с такой же лёгкостью свести как с тела, так и с сознания. Особенно, когда постоянно мысленно возвращаешься в другое купе в этом же вагоне, не в силах избавиться от ощущений его очень близкого присутствия. Словно он умудрился всего за несколько минут их очень тесного «общения» прописать свои дьявольские метки ноющими ожогами там, где это не удавалось сделать никому другому, ни до него и не исключено, что и после. Как будто продолжал удерживать её с их же помощью, ментально царапая по ним в нужный и неожиданный для девушки момент, напоминая о своей близости чуть ли не каждые пять минут очень сильными, едва не парализующими приступами острого волнения. Или того хуже. Сумасшедшими вспышками-воспоминаниями о пережитом поцелуе, вспыхивающем обжигающей пульсацией не на одних лишь припухших губах на лице.

В этом-то и заключался главный подвох. Слишком глубоко были вскрыты, как эмоции, так и спавшее до этого глубоким «анабиозом» тело, при чём абсолютно незнакомым мужчиной, за несколько секунд, а то и мгновений. Наверное, Дэниз не переживала настолько сильно даже своего разрыва с Альфредом Пристом. И, судя по всему, это состояние будет преследовать её вплоть до прибытия к последнему пункту назначения, а потом весь остаток дня и несколько последующих, включая гарантированные по этому поводу бессонные ночи. Если бы ещё каким-то чудом избежать с ним столкновения в будущем, и особенно когда она будет сходить на конечной с этого поезда… Хотя, если это будет их САМЫМ последним столкновением…

Экспресс Карлбридж-Леонбург прибыл на южный ж/д вокзал северной столицы чётко по расписанию в половину одиннадцатого вечера, остановившись у нужного перрона под огромным куполом-крышей консольного навеса из оргстекла и металлокаркаса.

Лёгкие с непривычки обожгло ледяным воздухом, вполне даже минусовой температуры. Дэниз интуитивно подтянула на горле к подбородку высокий воротник демисезонной куртки, заблаговременно приготовленной для такого случая ещё в Кентвуде и упакованной поверх других вещей в дорожной сумке. Но, надо сказать, такого холода она совсем не ожидала. Правда, определиться от чего же её затрясло мелкой дрожью, она так и не сумела, то ли от погоды, то ли от нервного озноба, вобравшего в себя события последних часов законченной поездки и отрезвляющего осознания, что ты наконец-то там, куда планировала попасть далеко не последний год своей жизни. В чужом и абсолютно незнакомом для тебя городе, МНОГОМИЛЛИОННОМ, где окружающая тебя толпа их двух пересекающихся течений прохожих – самое обычное здесь явление. А чего только стоило строение крупнейшего в стране (а то и во всей Европе) железнодорожного вокзала. Без нужных указателей, ориентиров или на худой конец графического плана, заблудиться успеешь на раз. А «сбежать» с данного перрона, ох, как хотелось, желательно поскорей и не оглядываясь.