Оксана Финдеева поднесла сжатый кулак к губам.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, как ты можешь пороть всю эту несусветную чушь!

– Ну, пусть чушь, – Шуше так хотелось сделать матери приятное. Из благодарности, из дочернего долга. Но она видела, что это у нее плохо выходит. – Такси у ворот, так я поехала, ладно?

Оксана шла за ней следом. В коридоре они столкнулись с сестрой Женей и нянькой, которая крепко держала ее за руку.

– С поклонником своим нас с отцом не пора познакомить? – спросила Оксана

Шуша глянула на нее, потом на няньку и на сестру, бессмысленно уставившуюся на их ноги. Вот губы ее снова скривились, но крика недовольства не последовало, лишь в уголке рта появилась слюна и потекла по подбородку.

– Потом как-нибудь, – ответила Шуша.

А сама подумала: нет, ни за что. Он не должен видеть эту уродку, мою сестру.

Через полтора часа Шуша в школе искусств, проигнорировав собственные занятия, тихонько подкралась к дверям танцкласса № 3, где Эдуард Цыпин проводил занятия по пластике.

Шуша наблюдала за ним, затаив дыхание от восторга. И вместе с тем она зорко и подозрительно оглядывалась по сторонам: если бы где-то на горизонте снова возникла ненавистная Желябова с четвертого курса, о, на этот раз Шуша не уступила бы ей принца Фортинбраса, дала бы бой, жестокий бой.

Но Желябова не возникла на ревнивом горизонте, видимо, у нее появился новый ухажер.

Когда занятия в танцклассе закончились и студенты шумной стайкой вывалились за дверь, стремясь в душевые и раздевалки, Шуша вошла в танцкласс.

– Привет, – Эдуард Цыпин улыбался, Шуша видела, что он действительно рад ее видеть.

И от этого нехитрого открытия ее счастье увеличилось безмерно.

– Куда сегодня? Хочешь, детка, пойдем в кино?

Он не тащил ее в койку – нет, он ухаживал за нею, она чувствовала это, ухаживал как влюбленный мужчина, как старший – может, и не слишком настойчиво, но нежно и щедро. Кино, кафе, тот уютный ресторан на Воробьевых горах…

Шуша уже предвкушала тот миг, когда в кино погасят свет в зале. Ее рука скользнет как змейка, как горячая ласковая змейка. Она не станет смотреть на экран, она вопьется взором в его лицо, когда начнет ласкать его в темноте все более алчно и страстно. Ловя тот восхитительный миг, когда он полностью сдастся на ее милость, на ее ласки, когда снисходительная улыбка сломается на его губах и мука наслаждения захлестнет его целиком, выдавливая по каплям сок, стон. И она, Шуша, будет все длить, длить эту его сладкую муку.

Он – такой сильный парень – окажется в полной ее власти там, в темноте.

Принц Фортинбрас – пленник любви.

По дороге в Новый Иордан на следующее утро, трясясь в рейсовом автобусе, Катя с грустью думала о своем пустом гараже. Машинка, приобретенная ею на деньги Драгоценного, присланные «из-за бугра», в данный момент находилась в длительном пользовании у закадычной подружки Анфисы Берг. На маленькой немецкой машинке Анфиса еще в середине августа укатила в далекие Холмогоры – снимать Русский Север, восходы, закаты, студеное море, рыбацкие баркасы и все прочее под заголовком «Реальный экстрим». Машинка чрезвычайно бы пригодилась Кате в Новом Иордане, но увы, увы… Крошечный «Мерседес Смарт» сейчас скакал где-то там, на далеком Севере, по кочкам болот и буксовал в великой хляби, выручая верную подружку Анфису Берг.

«Ничего, зато в Новом Иордане у меня есть Федя Басов», – подумала Катя, подъезжая к площади у железнодорожной станции.

К нему на работу она и отправилась первым делом. Басов-щеголь, в черной отутюженной форме охранника, дежурил на автостоянке. Катя быстро рассказала ему о визите в главк адвокатов «противной стороны», добавив, что с холдингом «Веста» в роли жертвователя средств картина немного проясняется, а вот с оперативными мероприятиями по поводу Оксаны Финдеевой все глухо.

– У Гущина руки связаны, она жена депутата Госдумы.

– А я с их домработницей вчера пообщался, – как бы невзначай заметил Басов. – Контактная баба, соседка одной моей знакомой. Я ей помог вчера и еще розетку в доме починил – она баба одинокая, копейку каждую считает – у нее дочь незамужняя и двое внуков на шее, на вызове электрика все экономит. Ну пока чинил, потрепались о том о сем и про хозяйку ее.

– Федечка, да ну? Что она тебе рассказала?

Федя Басов пожал могучими плечами. Кате невольно вспомнились былины, что читала она в детстве. На кого же из богатырей похож Федя Басов? На Илью? Тот вроде как сидень карачаровский – но нет, тот староват. Алеша Попович – красавец, Добрыня – этакий Терминатор, Ставр Годинович – женатик был, Садко – ловкач-купец, все по заграницам мотался. Водился там, в былинах, еще один персонаж – некий Чурило Пленкович. Чурило… Этакое чудо в перьях. Богатырь смешной и не слишком везучий. Да, пожалуй, сходство есть. Чурило Чудной, но богатырь!

– Так просто тут у вас все в городке, – она аж вздохнула от зависти. – В главке над оперативной схемой бьются, а ты взял и разговорил их домработницу, починяя примус.

– Розетку. Сказала она мне, что хозяйка ее с мужем плохо живут. Видимость одна. Депутат целыми днями вроде как на работе и вечерами, случалось, и ночами тоже. Хозяйка Оксана вся в заботах о младшей дочери – та то ли даун у них, то ли еще что похуже. Старшая дочка без призора – гуляет вовсю. Хозяйка действительно летала с младшей девочкой в Германию, и было это тринадцатого июня, а день накануне дома отсутствовала, приехала на машине откуда-то поздно.

– С дочкой?

– Да, это домработница подтвердила. И потом – самое интересное. У мужа ее была любовница. Молодая девица.

– Кто?

– Этого домработница не знает. Но в остальном уверена.

– А сейчас у него кто-то есть?

– Затрудняется сказать. Слышала, как хозяева ночью после возвращения Оксаны с дочерью из Германии ссорились в спальне. Теперь он в спальне остался, а она перебралась в комнату наверх, рядом с детской, где дочка больная.

– Про отца Лаврентия спрашивал?

– Они с ним были знакомы, оба. Домработница это подтвердила.

Беседуя неторопливо с Катей, Федя Басов то и дело нажимал кнопки – открывал и закрывал шлагбаум стоянки для машин.

– Ты скоро сменяешься?

– В обед, напарник попросил подменить.

– Федя, а про молодую любовницу депутата – это правда интересно, – Катя задумчиво глядела на огромное здание торгового центра «Планета», накрывавшего стоянку своей тенью. – А вдруг это была Маша Шелест? Знаешь, показаниям Финдеевой ни Жужин, ни Сиваков, ни Гущин не верят. Только я… я тоже не верю, но я как-то сомневаюсь… А что, если взглянуть на ее показания исходя из этой новой информации про молодую любовницу ее мужа? Там, на дороге у стоянки дальнобойщиков, не было никакого отца Лаврентия. Там были Финдеева и Маша, которую она заманила в машину. Это место – проселок, я на карте смотрела – он ведь никуда не ведет, кроме как на другие проселки и на федеральное шоссе. Это недалеко от Гнилого пруда и от просеки. Но это совсем в другой стороне от экоярмарки, на которую якобы отправилась в тот день Маша Шелест. А что, если она туда вообще не ездила в тот день? Ведь сколько людей было опрошено – никто ее там не видел. Султанова видели, да, а ее – нет. Что, если то была лишь отговорка для матери – Маша сказала ей по телефону, что она на экоярмарке, а сама могла в это время находиться где угодно. Предположим, это Оксана Финдеева назначила ей встречу? Может, они встретились где-то в Москве?