Необходимо добавить, что божественное покровительство для афинян, даже серьезных членов Собрания, казалось делом очень важным, и потому о сохранении традиционных религиозных ритуалов (коих было очень мало) заботились с размахом. На проведение празднеств в честь богов, жертвоприношения, игры и прочее не жалели ни денег, ни сил. Храмы поддерживались в надлежащем состоянии (вообще, эта тема поднималась на Собрании на удивление часто, чего нельзя сказать о нынешних временах). Забота о тех местах, куда заглядывают боги, никогда не бывает лишней.

В этом смысле нынешняя религиозная жизнь, вернее, наше участие в ней, носит совершенно другой характер. Никто у нас не руководствуется Библией, например, в парламентской деятельности. Афиняне искали у богов покровительства, защиты для своего маленького дома, и они были бы весьма удивлены тому, что наша главная религия — христианство — не предполагает никакой защиты для миллионов своих последователей.

Прогнозы будущего не являются в наши дни абсолютным приоритетом. Нас больше беспокоят сиюминутные проблемы и вызовы: глобальное потепление, наводнения, извержения вулканов, болезни, голод и так далее. Состояние нынешней науки позволяет делать уверенные краткосрочные прогнозы и, следовательно, вносить адекватные коррективы в деятельность человечества. Например, ученые говорят, что через лет тридцать иссякнут основные запасы нефти — значит, пора осваивать альтернативные источники энергии.

Сложнее обстоит дело с прогнозами долгосрочными. Считается, что через сто лет население планеты (о ужас!) утроится. Но произойдет ли это именно так? Дело в том, что прирост населения в последние годы, хотя и неравномерно, уменьшается.

И совсем невозможно предсказать изменения в поведении отдельного человека и всего социума в целом. Что нас ждет хотя бы через двадцать лет? Выберемся ли мы из трясины экстремизма и ненависти?

Все эти прогнозы и предсказания — удел научной мысли. В нашей повседневной жизни мы интересуемся вещами более приземленными, более прозаическими — флуктуациями на бирже, например, либо погодой на завтра. Эти мелкие проблемы кажутся нам насущными, жизненно важными здесь и сейчас. Заглянуть хотя бы в завтрашний день — предел наших мечтаний. Ближайшее нас интересует постольку, поскольку таким образом мы хотим управлять нашей жизнью, а значит, ее обезопасить. Конечно же, мы хотим услышать добрый совет от того источника, которому верим. Мы желаем услышать мнение какого-нибудь авторитетного гуру. И все это для того, чтобы почувствовать, что мы контролируем нашу собственную жизнь, а контролируя ее, можем принимать верные решения, даже если впоследствии они окажутся безнадежно ошибочными.

С дельфийским оракулом нам все более или менее ясно. Конечно же, истории о Крезе и Эдипе вряд ли правдивы — скорее это коктейль из преданий, легенд и мифов, дошедших до нас из глубины веков. Возможно, их сочиняли специально для поддержания репутации и авторитета всего института предсказателей. В реальности дело обстояло несколько иначе. До нас дошло около пятисот различных предостережений, ответов и толкований оракулов. Эти документы ясно демонстрируют нам, что оракул — вовсе не провидческая машина или бюро прогнозов.

Люди ходили к оракулу, когда хотели узнать, какому именно богу нужно принести жертву, чтобы, например, морское путешествие прошло удачно. Что нужно делать, если некто совершенно случайно привез в своей повозке священную змею и выгрузил ее вместе с сеном на хозяйственном дворе? Что нужно делать, чтобы помириться с соседями, не уронив достоинства и не потеряв лица? И так далее и тому подобное. Все вопросы задавались оракулу практически по единой схеме: «Лучше сделать то или лучше сделать это?» Считалось, что богам удобнее отвечать на односложные вопросы либо выбирать один вариант из двух. Боги есть боги — если вы неверно построили вопрос или неправильно поняли оракула, то виноваты вы, и боги здесь ни при чем.

Того, чего люди добивались от оракулов и провидцев, всматриваясь в будущее, хотим и мы — а именно: быть уверенными, что мы справимся со всеми грядущими невзгодами, какими бы они ни были. Для древних, живших в очень «неуютную» эпоху, основной целью было выжить во что бы то ни стало, в любых обстоятельствах.

Древнеримский сатирик Ювенал (ок. 120 г. н. э.) однажды задался вопросами: «А в чем, собственно, причина «хорошей» и «плохой» жизни? как человеческая жизнь связана с божественным и какова здесь роль самого человека?» Размышляя над этими сложнейшими философскими вопросами, Ювенал пришел к знаменитому выводу:

«Mens sana in corpore sano», то есть «В здоровом теле — здоровый дух». Интересно, что он сказал бы о современных мужчинах и женщинах с несомненно «здоровыми телами», бегущих по обочинам задымленных автострад и беспрестанно болтающих по мобильному телефону? А если бы он увидел упитанных и абсолютно здоровых людей, праздно шатающихся по тротуарам в поисках сомнительных впечатлений и приключений? Наверное, он решил бы, что чем сильнее желание иметь «здоровое тело», тем меньше места остается для «здорового духа». «Mens sana in corpore sano?»

В древности хорошее здоровье было чем-то вроде удачи, дара судьбы, счастливого случая и потому ценилось очень высоко. Если человек выживал при рождении, в детстве и болезнях, он мог считать себя счастливчиком. В тех условиях, в отсутствие аспирина, антибиотиков, анестезии и многого другого, врачи без раздумий «прописывали» физические упражнения.

Сегодня наше здоровье в основном зависит от заботы (и работы) правительства. Цитирую двух профессоров, написавших в «Гардиан» следующее:

«Улучшение здоровья нации... потребует инвестиций в здравоохранение и сопутствующие ему области...социальную и медицинскую реабилитацию, а также оздоровление образа жизни людей, повышение их самооценки и воспитание взаимоуважения».

После этого не ждите, что все повально бросятся в фитнес-центры, перестав переедать и злоупотреблять алкоголем. Зачем, если все за нас сделает государство всеобщего благоденствия?

Немедленная реакция на малейшее неудобство — как это принято в наши дни — разыграть трагедию и пустить крокодиловы слезы. Каждый год, как обычно, происходит отмена либо задержка в проставлении отметки «А», что приводит к потере целого учебного года среди «лучшей и самой талантливой» части британской молодежи. «Какэто отразится на нашей карьере, доходах и качестве жизни?» — стонет она, сопровождаемая разноголосым хором, состоящим из их родителей, активистов и прессы. Обратите внимание на смелое использование пассивного глагольного залога в описании несчастий, беспомощности и притеснений, испытываемых молодежью. Нам говорят о том, что «миллионы вынуждены сеять бурю». «Вынуждены» -значит, принуждены. Интересно, кем? Кому нужно, например, принуждать меня? Если было бы сказано — «миллионы решили сеять бурю», то это — другое дело. Звучит слабо и не вызывает никакой ярости, никаких волнений, которые только и могли бы принудить правительство искать решение этой проблемы.