Естественно, вожделенной мишенью «Ивеко» являлся контрольный пакет акций металлургического комбината, а вместе с ним – возможность прогонять через свои оффшоры миллионы горячекатанных и холоднокатанных долларов.

До контрольного пакета банку – особенно сейчас, в разгар финансового кризиса – было как сопле до луны, а вот сдачи с набитой морды он дать вполне мог. Во всяком случае, отныне следовало полагать, что вопрос о подлинности кредитного договора будет решен в пользу банка «Ивеко». Если в случае с крепеньким середнячком «Росторгбанком» можно было рассчитывать на справедливое рассмотрение дела или, по крайней мере, на конкурентоспособность ахтарских взяток, то в случае с «Ивеко» вопрос решался однозначно. Звонок с самого верха, – и арбитражный суд слона признает мышью, а мышь – страусом.

Все эти или схожие размышления пронеслись в голове Черяги в одно мгновение, а Извольский подобрался и спросил:

– А нельзя узнать, за сколько вы продали право требования?

Ростиславцев потупил глазки:

– Мы переуступили долг в зачет наших обязательств перед «Ивеко» по форвардным контрактам.

– В любом случае вы выгадали, – усмехнулся Извольский, – от нас вы, Петр Александрович, не получите ничего. Я уже говорил– договор был подписан без ведома «АМК-инвеста», подпись присутствующего здесь Неклясова на гарантийном письме – подделка, а ваш начальник кредитного отдела – полный чудак, если не проверил факт гарантии.

Извольский помолчал и выдал добавку:

– Если, конечно, он не в сговоре с мошенниками. Это я бы в первую очередь посоветовал выяснить. Так что единственное, что я могу вам посоветовать – это возбудить уголовное дело и выбить восемнадцать миллионов с долголаптевской оргпреступной группировки.

Начальник кредитного отдела, присутствовавший здесь же, покраснел как помидор, вскочил и начал оправдываться.

– Простите, Вячеслав Аркадьевич, – уточнил Серов, – но ведь подпись Заславского и печать на договоре подлинные?

– Это ничего не значит, – возразил Извольский, – что Заславский заключал договор, я признаю. Можете взять себе в погашение кредита все имущество, которое принадлежит «Ахтарск-контракту».

– А что ему принадлежит? – усмехнулся Аузиньш, второй человек из «Ивеко», – пачка канцелярских скрепок и старый компьютер?

– Думаю, компьютер он арендует у «АМК-инвеста», – ухмыльнулся Извольский.

Директор уже ничуть не напоминал того помятого мужика с похмелья, который ввалился пятнадцать минут назад в кабинет. Глаза Извольского горели знакомым бешеным огоньком, мешки под глазами исчезли, и – всего удивительней – даже костюм уже как-то не казался таким мятым, безвольно сидящим на обвислом теле. Директор занимался любимым делом – он дрался. Теперь для него было вопросом чести не заплатить банку ни копейки. А для банка, соответственно, было вопросом чести вытрясти из АМК восемнадцать миллионов.

– Очень печально, что на нашей встрече отсутствует сам господин Заславский, – ласково улыбаясь, сказал вице-президент «Ивеко».

– Мы все смотрели вчера новости, – ответил Извольский, – бандиты использовали парня и выкинули. Между прочим, они имели еще наглость просить с нас за него двести тысяч. Уже после того, как сломали ему шею.

– У правоохранительных органов, – сказал Серов, – может быть другой взгляд на события. Они могут решить, что это странное похищение и требование выкупа – инсценировка. Что вы решили не возвращать кредит, поняли, что показания Заславского будут свидетельствовать против вас, и убрали лишнего человека.

– Зачем? Заславский – тряпка. Он показал бы все, что я хочу, – возразил Извольский.

– Вокруг вашего комбината постоянно какая-то уголовщина, – поддакнул Аузиньш, – сначала противозаконный штурм дачи честного бизнесмена, потом этот труп…

– Вот еще по 208-й дело забыли возбудить, – спокойно напомнил Извольской.

– По какой 208-й?

– А за хулиганство. Помните, как ваш шеф по чавке огреб?

Серов с Аузиньшем переглянулись. Видимо, история эта пересказывалась широко и много, и имя Вячеслава Извольского было навечно занесено в самую первую строку корпоративного листа ненависти, поверх имен многих нелюбезных банку политиков и предпринимателей.

– Я вам говорю, господа, – сказал Извольский, – у вас есть единственный шанс получить эти деньги. А именно – доказать факт сговора Заславского с Шурой Лосем и наехать на долголаптевских. Через ментовку или как хотите.

Извольский перегнулся через стол.

– Вы достаточно влиятельный банк, чтобы выбить эти бабки у Лося и даже у Виктора Ковалева. А вы, чтобы натравить на меня ментовку, величаете долголаптевского отморозка «бизнесменом». Ради бога. Но только учтите – если вы намерены получить некоторое сексуальное удовлетворение, отымев комбинат во все дырки – то вам выйдет полный облом. Но если вы все-таки банкиры и думаете о деньгах, а не о кровной мести, – то давайте охотиться на бандитов вместе.

Серов взглянул на часы и демонстративно встал.

– Благодарю вас за встречу, – сказал банкир, – наш банк сам выберет тактику, которой будет придерживаться.

Извольский, Черяга и Неклясов вышли из банка в двенадцать сорок.

– Все документы подготовлены? – спросил Сляб Неклясова.

– Да.

– Все слить немедленно. Ни полушки не дам! Козлы!

Вернувшись в офис и оставшись один в кабинете, Извольский первым делом набрал номер кафедры. Там было занято так долго, что секретарша дважды успела принести на подпись договоры переуступки прав. Пока он дозванивался, здание, в котором он сидел, успело перейти из собственности ЗАО «АМК-инвест» в собственность ЗАО «Ахтарский феникс». Наконец его соединили, и он опять спросил Ирину.

– Ее не будет некоторое время на кафедре, – ответили ему, – звоните домой.

– Извините, я звонил домой, там никого нет. Мне очень срочно нужно ее разыскать. Может быть, вы подскажете телефон какой-нибудь подруги?

– А кто, собственно, ее спрашивает?

– Вы меня не знаете, меня зовут Извольский…

– Вот как раз с Извольским-то она велела вообще не говорить, – мстительно заявил женский голос, – и всем велела не говорить. Ясно?

И в трубке послышались короткие гудки.

Извольский в бешенстве влепил кулаком по столу. Нашла время выдрючиваться!

Конечно, можно было снять трубку, позвать Черягу и попросить его найти Иру. Вряд ли двадцатипятилетняя преподавательница кафедры истории спряталась так, чтобы профессиональная служба безопасности не разыскала ее к концу дня. А что сказать Черяге? Нет, что он подумает, когда услышит, что после ночи, проведенной в квартире дамы, дама сбежала от Извольского в неизвестном направлении? Посмотрит своими васильковыми глазами и скажет тихо, но твердо: «Слава, тебе не пора сходить к врачу?» Черт бы побрал жизнь, в которой ты даже пончик не можешь съесть, чтобы об этом не доложили двум банкам и пятерым конкурентам…