– Ни малейших. Там такое было дело, что мы везли в Китай алюминиевый порошок и забыли дать взятку начальнику таможни, и он этот порошок конфисковал как стратегический груз. Так что это мы таможне предъявляли иск, а не она нам.

– А что случилось с порошком потом? – рассеянно спросил Извольский.

– А, продал он этот порошок нашим конкурентам и на это дело построил себе ро-оскошную дачу…

– Дачу? – переспросил Извольский.

Черт, как ему не пришло в голову, что Ирина может быть на даче! Но он знает про дачу… А вдруг она хотела, чтобы он ее нашел, только помучился?

Извольский вскочил со стула. В смятении посмотрел на часы.

– Черт, – сказал директор, – я вспомнил… у меня важная встреча… Я к шести вернусь. Хорошо?

Директор РАО «Атомэнерго» только варежку разинул от удивления, – а Извольский уже хлопнул дверью и грузно побежал по коридору. Атомщик посмотрел: до шести оставалось полтора часа.

– Нет, точно у Сляба крыша поехала, – прокомментировал он, ни к кому особенно не обращаясь.

Вечереющая дорога была залита ледяным крошевом и забита автомобилями. Водитель изо всех сил гнал «Мерс» по резервной полосе, взметывая за собой фонтаны жидкого снега. Извольский в раздражении посмотрел на часы: ему надо было вернуться на Большую Ордынку через полтора часа, по такой паршивой дороге времени на туда и обратно как раз в обрез.

На Калужском шоссе директор сам сел за руль. За городом похолодало, в подернутых ледком лужах отражались низкие беременные облака, деревья стояли голые и мокрые.

Извольский еле нашел дачный участок.

Бабушка Ирины копалась в полузасыпанном снегом огороде, никаких признаков Иры вокруг не было. Извольского старушка вспомнила и удивилась, чего он приехал.

– Ирочки-то нет, – сказала она.

Директор вдруг сообразил, что телефона на даче нет и старушку Ирина точно предупредить не могла.

– Как же так? – растерянно сказал Сляб, – она мне сказала, что на даче… Я и решил, что здесь. Может, на какой другой?

– Да она, если сказала про дачу, наверное, Никишино имела в виду, – разъяснила бабка, – у нее там у подружки дача. Она туда ездит, там дом теплый и газовый котел в подвале…

– Это где? – спросил Извольский.

Это оказалось по Киевскому шоссе километрах в сорока наискосок. Улица Подбельского, дом пять. Сляб взглянул на часы – двадцать пять минут шестого. Он уже опаздывал. В России четыре РАО, главы двух РАО в шесть будут ждать Извольского на Большой Ордынке. Это было безумие. Надо было возвращаться, но какой-то инстинкт, похожий на инстинкт лемминга, гнал и гнал Извольского вперед. «Перебьются, – с внезапным ожесточением подумал директор, – что они, договор не подпишут, если я завтра приеду?»

Они уже были в десяти километрах от поселка, когда в кармашке Извольского зазвонил телефон:

– Слава? Ирина на даче у подружки Верецкой, Киевское шоссе, деревня Никишино, улица Подбельского, дом пять. Ты где?

– В десяти километрах от Никишина, – сказал Извольский.

В трубке помолчали, потом Черяга сказал:

– Слава, немедленно вернись. Я сейчас приеду.

– И не вздумай. Это мое дело.

– Слава, пойми! У Верецкой были долголаптевские! Они в двух местах ошивались, спрашивали, где Ира! У них же крыша с этим кредитом поехала! Я уже не говорю об украинском опере!

– Я с охраной, Денис.

Голос Извольского неожиданно сорвался на крик:

– И не вздумай за мной соваться, понял? Ты еще в постель со мной ляг!

Ночь Ирина провела у Светы, своей школьной подружки, а утром, когда рассвело и пошли первые электрички, поехала на дачу в Никишино. Она сказала Свете, что проживет там несколько дней, и просила никому не говорить, где она.

– Вообще никому, понимаешь? Если позвонят из Австралии и скажут, что хотят пригласить меня на симпозиум, не говори.

– А почему ты думаешь, что позвонят из Австралии?

– Потому что человек хитрый и людей у него много.

Кошку Машу она на всякий случай оставила у Светы.

В Никишино было хорошо и покойно, дом быстро отогрелся и стал походить на человеческое жилье, Ирина шлялась из комнаты в комнату и читала старые книжки. В том, что Извольский ее забудет, Ира не сомневалась. Собственно, было очень даже вероятно, что он уже про нее забыл. Манера директора – прийти во второй вечер знакомства, напиться и изнасиловать, не снимая носков – не оставляла сомнений в том, что таких Ирин у него по рупь тридцать дюжина. Было, правда, почему-то жалко, что она больше никогда не увидит Дениса Черягу, но, с другой стороны, о чем жалеть? Каков хозяин, таков и пес с васильковыми глазами…

На кухне стоял старенький черно-белый телевизор, и Ирина услышала, что в Москве нашли труп оперуполномоченного, который занимался лжеэкспортом на Ахтарском металлургическом комбинате. Ирине стало страшно, потому что оперуполномоченный пропал три дня назад, и, стало быть, когда Извольский кормил ее в ресторане, украинец сидел где-нибудь в подвале, и Извольский это знал. Или не знал? Или такими делами занимается Черяга? Ирина представила себе, как Черяга садится за руль серого хищного автомобиля и на всем скаку бодает украинского милиционера.

На даче была только крупа и сгущенка, а по дороге еды Ирина забыла купить от тоски. Пообедала она кашей, а вечером все-таки решила сходить в магазин. Правда, был ноябрь, за окном в пять часов было совсем темно, но кое-где по деревне горели фонари и магазин был совсем недалеко, – у асфальтированного пятачка, которым кончалась нормальная дорога и у которого останавливались идущие к электричке автобусы.

В магазине перед закрытием было почти безлюдно, продукты были какие-то засиженные и скудные, совсем как при советской власти. В нем был даже кефир в стеклянных поллитровых бутылках, который Ирина нигде не видела уже лет пять, и Ирина взяла две бутылки этого кефира, масло, сыр и яйца.

На приступочке у магазина, прямо под раскуроченной телефонной будкой, сидела веселая пьяная компания. Когда Ирина выходила из дверей, один из парней схватил ее за руку и сказал:

– Эй, девушка! Не выпьете с нами?

Ира выдернула руку и сказала:

– Я не пью.

Вся компания захохотала, Ира хотела было побежать прочь, но самый крупный из компании вскочил и загородил ей дорогу. Это был молодой еще парень в драной зеленой куртке, с необыкновенно грязными волосами и маленьким, как кнопка, носом. От него несло спиртным, как от Извольского. Только не коньяком, а какой-то сивухой.

– Чего, городская, да? Брезгуешь нами?

– Ребята, дайте мне пройти…

Парень вцепился ей в воротник куртки. Ирина задохнулась от злости. Она сунула руку в сумку, выхватила оттуда бутылку кефира и с размаху рассадила ее о голову парня. Парень вскрикнул и пошатнулся, а в руке Ирины осталась острая, пахнущая кефирным грибком «розочка».