Появление Полин в Срединном Мире было полной неожиданностью для Ворана. Девушка не стала женой Князя Тьмы, но, как выяснилось, она уже принадлежала другому представителю его рода — Бартоломео. Мольфару и магу, о чьей силе и чести слагали легенды.

Он давно сидел костью в горле старшего брата, и как только появилась возможность избавиться от конкурента, тот не преминул воспользоваться ею. И присутствие Смотрителя, по уши влюбленного в девчонку, было как нельзя кстати.

Лис, будучи хитрым и расчетливым, пообещал отдать ему Полин, в случае, если тот посодействует, а именно, выставит Фола в неприглядном свете перед девушкой. И драка, развязанная в баре, была как нельзя кстати. Они спланировали еще много провокаций, но больше ни одна из них не сработала, потому что этот чрезмерно уверенный в себе гаденыш, как за глаза называл Фола брат, был слишком спокоен и не реагировал на них.

Но когда Елисея взяли под стражу, а Полин оказалась женой Бартоломео, Воран решил действовать только в своих интересах. А именно, расторгнуть незаконный брак, и взять девушку себе. Не обязательно в жены. В любовницы. Ведь после ее приключений и позора на свадьбе, ни один уважающий себя маг на ней не женится. И ее возвращение в Срединный мир было как нельзя кстати.

Воран решил во чтобы то ни стало помешать ей вернуться во Тьму, а дела с фиктивным браком он уладит. Его статус и знакомства среди Смотрителей позволяли надеяться на это. Но было еще кое-что, что не давало ему покоя. Для чего Полин линза?

Воран отлично помнил, что Ян не расставался со своим моноклем, а увидев, как Фол забирает похожий осколок из витрины с фамильными ценностями, ему не составило труда сложить два плюс два. Им нужны были обе! И, если Полин не признается сама, то догадка о том, что эта парочка задумала убийство Князя Тьмы, подтвердится. В целом, все это было Ворану на руку: сорвав покушение, а иначе, зачем им линза, он выслужится перед Лисом, и напакостит Фолу, отобрав жену.

Задержать ее здесь стало еще проще, когда Воран обнаружил, что печать долга исчезла. А это означало, что проблем с темными точно не будет, а со Смотрителями он уладит.

И так, Воран решительно резюмировал все, что надумал за коротенькую поездку: запереть Полин в ее доме, чтобы та не исчезла, добиться ее расположения, а после, объявить ее своей любовницей, стравить между собой и без того враждующих братьев, рассказав о готовящемся нападении на Князя, чтобы они сами в конце концов, уничтожили друг друга. Конечно, было бы отлично, если бы этого гордеца Бартоломео судили, но об этом Воран решил подумать позже. Пока его первой заботой была Полин.

Девчонка не реагировала ни на ласку, ни на брутальные собственнические попытки. Чем ее взял этот чертов Фол, Воран так и не смог понять.

— Ты должна быть благодарна мне хотя бы за то, что я подвез тебя до дома! Не оставил почти голую, промокшую курицу среди толпы мужиков в баре! — вырвалось из него, когда та, не обращая на него никакого внимания, будто он пустое место, отпирала дверь своего дома, — ты мне должна!

Полин медленно обернулась, презренно скривилась, и со всего маху впечатала ему в грудь ладонь со свернутой бумажкой.

— В расчёте! — выплюнула она ему в лицо, и на землю упали деньги.

Девушка хлопнула дверью перед его носом, снова унизив мужчину. Такого обращения к себе он ни за что не потерпит.

Кивнув водителю, что шел за ними, отставая на десять метров, Воран дал указание заколотить все окна и двери, чтобы дерзкая девчонка не смогла и шагу сделать без его ведома.

— Ты пожалеешь, Полин, — отчаянно прохрипел он, удаляясь со двора.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В доме дедушки, не смотря раскаты грома, доносящиеся издалека, было светло. Конечно, ведь теперь не было надобности закрывать ставни, в страхе, что придут за долгом.

Сейчас, как бывало и раньше, приходя с прогулки, я слышала его храп, доносящийся из спальни. Наверняка, прилег отдохнуть после обеда, для него это было обычным делом.

Я облегченно выдохнула. Вспоминая его глаза, полные раскаяния и страха за мою судьбу, на душе было тяжело, и мрачные мысли о самом страшном исходе так и кружили, не давая покоя. Но теперь можно точно расслабиться. Дедушка жив, печать долга снята, а я вернулась.

Зайдя в душ, я сняла с себя промокшую рубашку Фола и чуть было не бросила ее в стиральную машину, но вовремя остановилась. Если я сделаю это, на ней больше не останется его запаха.

Повесила рубашку на вешалку и стала под струи горячей воды. Очень хотелось смыть все воспоминания, но и оставить их хотелось тоже. Хотя бы как сказку, в которой мне удалось побывать. Капли больно хлестали по коже, не даря ни наслаждения, ни расслабления.

Открыв шкаф, я обнаружила свой выстиранный, безупречно сложенный халат и улыбнулась. Дедушка словно знал, что я вернусь. А, может, с надеждой на это ему было просто легче продолжать жить.

Пока я расчёсывала волосы, мне послышался странный звук, и первое, о чем я подумала, было то, что гроза добралась и до нашего городка. Но, спустя минуту, продолжающийся стук показался странным и вовсе не похожим на дождь, и даже на град. Я поспешила открыть дверь и замерла.

Гостиная погружалась во тьму под громкий стук молотков, забивающих досками наши окна. Голоса рабочих снаружи били по нервам так, хотелось схватиться за голову и не слышать ни грохота, доносящегося отовсюду, ни людей, обсуждающих нелепый приказ Ворана.

В полумраке я добрела до кресла и, спрятав лицо в ладони, села, мечтая о тишине.

— Этот недоделанный перекачок совсем из ума выжил! — из-под половицы донеслась до боли знакомая ругань, и коврик отлетел в сторону, являя мне припорошенную землей голову гнома, — делать мне нечего, тоннели под домами рыть. Тьфу!

— Ты как здесь? — я хлопала глазами, пока недовольный гном, ворча и отплевываясь, отряхивался от земли, — а дождь? Ты же говорил, нужен дождь.

— Когда нет дождя, нужен подкоп! — с видом знатока цокнул он, пряча лопатку в сапог.

Он оглянулся, деловито вскарабкался на стул, прыгнул на стол, налил из стеклянной бутылки воды и жадно, громко глотая, выпил ее залпом.