– И как выглядел этот… дядя?

Про себя Инга отметила, что нужно позвонить Нине и спросить о наличии у Коли родного дяди. Если таковой имеется, возможно, Колька у него. А если нет… Тогда дело плохо.

И Инга продолжала расспрашивать знающего:

– Ну а как выглядел этот человек? Ты запомнил?

– Нормально выглядел. Старше Кольки, но симпатичный даже. И на Кольку чем-то похож.

Может, и впрямь родственник? Жаль, что приметы такие скудные.

– Ну а машина? – спросила Инга у парня. – Машину ты запомнил?

Вот машину этот типчик запомнил куда лучше.

– Черный «Ниссан Патрол». Двухлетка. Тюнинг крутой.

– Прекрасно. А номера?

Номеров парень не заметил. Но все равно это было лучше, чем ничего. Поблагодарив молодых людей за помощь, Инга отошла от них, чувствуя при этом сильное облегчение в душе. Хотя разговор прошел довольно мирно, все равно в компании этих хулиганов Инге было здорово не по себе.

Едва завернув за угол, она достала телефон и набрала номер Нины.

– Дядя? – удивилась та. – Какой еще дядя?

– Значит, у тебя нет брата?

– Ни у меня, ни у Сергея братьев не было. Эти ребята все тебе наврали, а ты и уши развесила!

– Возможно, речь идет о двоюродном дяде или вообще о каком-нибудь троюродном кузене. А Коля лишь для краткости сказал, что это его дядя.

– Если бы это был кузен, Коля бы так и сказал, что кузен. К чему придумывать дядю? – нервозно отозвалась Нина. – Как выглядел этот человек?

– Средних лет, симпатичный.

– И это все?

Машина! Она же знает, на какой машине ездит таинственный дядя. Но когда Инга передала информацию Нине, случилось что-то странное. Нина сдавленно вздохнула и замолчала.

– Алло! – тщетно взывала Инга. – Алло! Нина, ты меня слышишь?

Но Нина не отвечала. Через какое-то время она вернулась в эфир, но ее голос звучал как-то странно.

– Что с тобой?

– Подавилась. Кашлять отходила.

Странно, Инга совсем не слышала никаких звуков. Наверное, Нина прикрыла рукой динамик.

– Ну, в общем, поселковские дружки Коли ничего не знают о том, где твой сын.

– Они врут!

– Нет, не думаю.

– Вернись и поговори с ними еще! – рассерженно закричала Нина. – Слышишь! Я требую, чтобы ты это сделала! Они знают, где Колька! Не могут не знать!

Инга обиделась:

– Знаешь, я тебе не девочка на побегушках. Что могла, то я уже сделала. А ребята эти ушли, я все равно не знаю, где их еще искать!

– Ладно, – сквозь зубы произнесла Нина очень злым голосом. – Прощай!

Но Инга еще после того случая, когда ее без всяких церемоний выставили из дома Нины, перестала обращать внимание на скачки настроения у этой женщины. Наверняка причиной всему гормоны. Их у Нины недостаток или переизбыток, вот она и кидается на людей при каждом их скачке.

Пока Инга разбиралась с делами Нины, ее суженый вполне успешно разбирался со своим служебным расследованием. Сейчас он находился у себя в родном отделении и готовился к очередному допросу задержанных Аделаиды и Цветаева. Его не смущал тот факт, что прежние допросы ничего ему не дали. Он был уверен в успехе очередной беседы.

Ведь на сей раз у него был мощный рычаг давления на двух упрямцев, вместе с оперативными работниками тут присутствовал и еще один человек. И этим человеком была…

– Мама!

Вот что воскликнула Аделаида, едва вошла в кабинет следователя. Наручников на молодой актрисе не было, поэтому она кинулась вперед:

– Мама, что ты тут делаешь?

Худенькая и все еще миловидная, средних лет женщина, увидев Аделаиду, обняла ее и расплакалась:

– Доченька, что ты затеяла?

– Мама, ты не должна была приходить!

– Привезли меня, доченька. И все мне по дороге про твои дела рассказали.

– Зачем вы? – сердито взглянула Аделаида на следователя. – Зачем вы маму мою дернули?

– Не ругай его, доченька, – быстро произнесла Алла Георгиевна. – Правильно товарищ следователь все сделал. И хорошо, что ко мне обратился, я-то ведь и не знала ничего. Думала, ты на юге отдыхаешь, сил и здоровья набираешься. А ты вон чего удумала.

И так как Аделаида молчала, ее мать продолжила говорить сама:

– Ну, разве же это дело? Аделаида! Да еще не одна, а с Валерочкой! Его-то ты зачем в эту историю втянула?

Аделаида, которая стойко держалась на всех допросах, сейчас расплакалась:

– Мамочка! Я хотела, чтобы он понял, как виноват перед тобой.

– Эх, дочка, да разве такой человек поймет чего? Спросила бы меня, я бы тебе сказала: не надо к нему и соваться.

– Мама, но я же хотела как лучше!

– Понимаю. Но Валеру-то ты зачем сюда впутала? Ему-то за что теперь страдать?!

– Я не хотела ничего дурного! И Валера тоже не хотел! У нас и в мыслях не было, что так все ужасно обернется. Мы не хотели никого убивать!

– Господи! – ужаснулась Алла Георгиевна. – Так это вы его?

– Нет, мама! Нет! Клянусь тебе, ни я, ни Валера его и пальцем не тронули. Нас и рядом не было, когда он… когда это случилось.

Наблюдая за двумя женщинами, следователь наконец не выдержал и деликатно кашлянул.

– А можно и нас с товарищами посвятить в вашу семейную историю? Ну, чтобы нам было интереснее слушать?

Аделаида и ее мама повернулись и уставились на него с одинаково испуганным выражением лица. Но, невзирая на хрупкую наружность, именно Алла Георгиевна оказалась побойчей своей дочери. Да оно и понятно – всю свою жизнь эта женщина трудилась школьной учительницей, а в школе слабые духом надолго не задерживаются.

– Думаю, что во всем виновата я, – произнесла она. – Мне надо было с самого начала рассказать дочери правду, а не скрывать ее от Аделаиды. А то она принялась идеализировать образ отца, который, по правде сказать, был очень низким человеком.

Присев на стул, с которого недавно поднялась, Алла Георгиевна сложила на коленях руки и, словно примерная школьница, начала рассказ.

– Сразу же скажу вам главное, свою дочь – Аделаиду – я родила от человека, одержимого многими страстями, главной из которых была страсть к наживе, в чем, к величайшему моему сожалению, я разобралась далеко не сразу. Глаза у меня открылись после того, как, выйдя из роддома, я обнаружила в своей квартире новых жильцов и узнала, что отныне являюсь счастливой обладательницей маленькой хибарки в пригороде.

Впрочем, даже обладательницей покосившейся хибарки с гнилым полом и выбитыми стеклами Аллу Георгиевну назвать было нельзя. Она была там всего лишь зарегистрирована, а хозяином числился какой-то спившийся старик, который обитал тут же.