Испания, август 1937 г.

На рассвете третьего дня им выдали на ферме альпаргатас[18] – сандалии на плоской веревочной подошве. В них удобно лазить по горам, а главное, как выразился Йен, ни одна холера ничего не услышит. Сначала они должны были идти в ботинках, а в нужный момент переодеться в сандалии. Впереди шли два проводника, Стивен возглавил их группу, и они отправились в долгий, трудный путь по сельским дорогам мимо ферм и хуторов. Иногда оттуда доносился лай собак.

Никто не разговаривал – пограничный патруль тщательно выслеживал такие группы.

Им предстояло пересечь поле, и они шли, не отрывая взгляда от впереди идущего, поскольку становилось все темнее. Джеймс слышал, как где-то журчит вода и ревет мул. Он пошевелил плечами, чтобы лямки рюкзака не врезались в кожу, и ему вспомнилось, как дядя Оберон привязал веревку к суку дерева над широкой сухой канавой, чтобы все трое могли качаться.

В тот день их предоставили самим себе, и Брайди, раскачиваясь на веревке, грохнулась прямо на дно канавы. На мгновение они с Тимом подумали, что она мертва, так неподвижно она лежала. Они бросились к ней и, когда они оказались рядом, они увидели, что она беззвучно плачет, а кровь хлещет у нее из носа, течет по лбу и из плеча, разодранного стволом молодого деревца, распрямившегося во время падения. Они подняли ее, и кровь полилась ручьем. Тим разорвал рубашку и со всей силы прижал к ране.

– Потерпи, – сказал он Брайди.

Воспоминания Джеймса были ненадолго прерваны появлением Стивена. Лидер их группы шел назад вдоль цепочки людей и шепотом повторял:

– Не звякать бутылками. Держите их подальше друг от друга.

Тим поднял Брайди и побежал к амбару Домашней фермы. Дядя Оберон ничего не сказал, хотя они боялись, что он всыплет им по первое число. Но он посадил их всех в свою колымагу и понесся, как сумасшедший, в Центр капитана Нива. Дежурил доктор Николс вместе с Матроной, которая выгнала их из кабинета. Сестра Ньюсом послала за тетей Эви, и та прибежала и стала орать на них с Тимом:

– Как вы могли?

Интересно, она то же самое теперь говорит Брайди?

Вдруг звякнул камень. Кто-то выругался. Все застыли. Потом снова пошли, теперь уже нагнувшись, чтобы быть менее заметными, хотя в чем тут разница – черт его знает. Вопрос личного мнения. Арчи ткнул его сзади, и Джеймс ухмыльнулся, но улыбка его растаяла, когда он вспомнил дядю Оберона в тот день. Тетя Эви все повторяла: «Как вы могли?», а дядя Оберон обхватил ее за плечи и прижал ее голову к груди, заставляя замолчать.

– Это я повесил веревку. Брайди хотела качаться. Они не втягивали ее ни во что. Просто так случилось. Поделом, пусть научится быть более осторожной. Тут нет ничьей вины, в том числе и твоей тоже, моя дорогая. Все, достаточно. И чтобы ты не начинала по новой, заявляю, что и моей вины тут тоже нет. Это так.

Они все тогда засмеялись. Тим стоял рядом, и вся грудь у него была в крови. Брайди зашили рану, наложили бинты, а про падение не упоминали. Она приободрилась и повеселела.

Они обошли брошенную пастушью хижину, и дальше стал ощущаться подъем. Должно быть, они дошли до подножия горы. Раздалась команда остановиться и переодеться в алпаргатас. Ботинки придется привязать за шнурки к рюкзаку, чтобы они висели с обеих сторон и не стукались друг о друга. Переобувшись, они двинулись дальше, а Стивен хлопал каждого из них по плечу и шепотом сказал:

– Я ухожу, чтобы забрать другую такую же банду, но потом вернусь и посмотрю, как вы обучаетесь. Вы – отличная команда, но головы опустите пониже.

Они пошли дальше, и какое-то время Джеймс чувствовал себя в растерянности без их вожака. Узкий лунный серп освещал им дорогу, и он снова вспомнил своего дядю и стал размышлять о том пути, который тот выбрал. В нем и в его марра чувствовалась мудрость, граничащая с надломом, как если бы им довелось увидеть худшее из всего, что жизнь может предложить, но они выжили и обрели некий покой. Но покой ли это? Ведь все продолжают бороться: дядя Джек и дядя Март в шахтах, шахтеры, маленький Джонни Ирншоу, который ловил пескарей на мосту вместе с безработным отцом. И женщины тоже. В этом и состоит мир? А если это так, существует ли что-то, за или против чего стоит бороться?

Он продолжал идти. И ответил сам себе: да, бывает, что не можешь оставаться в стороне, но в результате жизнь все равно будет такой, какой всегда была: несовершенной. Что-то в ней хорошо, что-то можно любить. Если они выживут, им суждено будет узнать, что, возможно, могло быть намного хуже, если бы они не выступили против этих бандитов.

Он тряхнул головой. Что за чушь он несет? Скоро он станет совсем как дядя Эдвард и начнет проповедовать в церкви. Джеймс вслед за Йеном карабкался вверх, стараясь не сбиться с тропы, споткнулся, но удержал равновесие, выпрямился, и в этот момент ему снова вспомнился Тим с окровавленной грудью, после того как он отнес Брайди к доктору Николсу. Джеймс остановился, и Арчи налетел на него.

– Ты в порядке, Джеймс? – свистящим шепотом спросил он.

Джеймс двинулся дальше, но образ по-прежнему стоял перед глазами. А если там будет Тим? Если им придется драться друг против друга?

Йен едва не упал, но Джеймс подхватил его.

– Джейми, ты настоящий друг, – шепотом сказал Йен. – У меня, черт побери, волдыри на ногах. Жуть, до чего больно.

Оба тихонько засмеялись. Джеймс снова пристроился вслед за ним. Они шли малоизвестными тропами, чтобы не нарваться на патруль Невмешательства[19]. Через два часа группа остановилась на привал. Йен коснулся рукой земли.

– Это Франция. А скоро будет Испания. Никогда не думал, что окажусь так далеко. Не верится даже.

Джеймс понимал, что имеет в виду Йен. Они снова тронулись в путь, и теперь он ощущал мир в душе, потому что знал, что дядя Оберон успокоит его родителей, как успокоил свою жену, когда Брайди упала, а теперь она вернулась и будет в безопасности, Оберон не допустит, чтобы ее обвиняли во всем, что произошло. Джеймс чувствовал себя так, будто огромная тяжесть свалилась с его плеч, и он может полностью посвятить себя начатому делу. Близился рассвет, и небо начало светлеть. Деревья начали источать нежный аромат.

Полностью рассвело, когда они были уже у вершины. Облачка тумана плыли между утесами. Как жаль, что Брайди не увидит этих красок, но он обязательно расскажет ей. Они двинулись дальше, и вскоре по цепочке пролетело: «Почти на месте».