– Еще и несколько фильмов смотрел! – Дэн тут же осекся. – Говорю – книжку-то я в подлиннике читал…

– Вот как! Вы знаете английский?

– Йес, оф коз, – Давыдов тут же вспомнил академические «тысячи». Свифта он, конечно, в подлиннике не читал, так, отрывочно помнил из детства про каких-то там лилипутов, гулливеров, гуингмов… последние, кстати – разумные лошади!

– Помнится, понравилось что-то про говорящих лошадей…

– Про гуингмов?

– Да-да, именно про них… Так что, господин генерал, договор подписываем? А потом бал… Вон, наша юная мадемуазель прямо заждалась. Ах, она так обожает танцы…

– Ох, – улыбнувшись, генерал доверительно понизил голос: – А ведь я когда-то считался хорошим танцором. Правда, давно это было… Во времена нашей славной императрицы Марии-Терезии.

О как! Во времена Марии-Терезии, почившей в бозе, дай бог памяти… лет сорок назад.

– Да-да, мон шер женераль, славные были времена.

– И не говорите, полковник. И не говорите…

Оба общались по-французски и немного по-русски, лишь иногда Фрейлих, забываясь, переходил на немецкую речь.

– И вот мы, со всем нашим уважением… – продолжал обхаживать собеседника Денис. – Со всем нашим уважением предоставляем вам возможность совершенно спокойно покинуть город… Естественно, при сохранении всех ваших знамен и оружия. В том нет никакого урона для вашей чести, мон женераль. Совершенно никакого!

– Да я понимаю, что никакого, – австриец, наконец, махнул рукой и вдруг хитро прищурился: – Коспотин Давытов, труг мой… А что если я вас попрошу кое-что подписать? Кое-какие накладные, да-а… О, имперская бюрократия это, знаете ли, нечто. На каждое действие они требуют соответствующую бумагу.

– У нас в России бюрократия не лучше, – со всей искренностью отозвался Дэн. – Давайте ваши накладные. Все подпишу.

– А… извините за вопрос, полковник, – Фрейлих замялся. – А имеется ли у вас право…

– Подписывать важные бумаги от имени главнокомандования? Конечно, имеется! – вмиг сообразил Давыдов. – Даже и не сомневайтесь! С превеликим удовольствием поставлю свою подпись.

Наконец, австриец уговорился. Денис Васильевич быстренько подписал все поданные бумаги, коих оказалось немало. Похоже, именно с их помощью Фрейлих намеревался, в случае чего, прикрыть свою старческую задницу.

Подписали. Договорились. А потом объявили обед и танцы.

Наяривали на скрипках вызванные из ближайшего трактира музыканты. Генерал Фрейлих и Настя чинно танцевали менуэт. На непристойный вальс духа у австрийского коменданта не хватило.

На следующий день австрийские войска организованно покинули Гродно, и вскоре в город вступили регулярные части российской императорской армии под командованием генерала Милорадовича, известного своей щедростью, непостижимым желанием пускать пыль в глаза и конечно же храбростью. Ох, недаром прозывали его русским Мюратом! Хотя, наверное, лучше было бы Мюрата называть французским Милорадовичем.

В городе было относительно спокойно. Именно так – относительно, ибо еще не так давно все католики Гродно, составляющие подавляющее большинство его жителей, с радостью приветствовали приход Наполеона, обещавшего восстановить независимое Литовское княжество. Ну, до княжества дело не дошло, было образовано Литовское герцогство, целиком и полностью зависимое от Бонапарта. Появились местная национальная гвардия, жандармерия, рекруты, градоначальник… В общем, полный коллаборационизм.

Правда, поддержали его далеко не все. Многие ушли в леса, партизанили, многие воевали в русской армии. Именно здесь, под Гродно, проявила себя Надежда Дурова, знаменитая кавалерист-девица. Но это было еще летом, как поется в песне «давным-давно, давным-давно, давным-давно!».

Пока же неизвестные обстреляли партизанский разъезд у монастыря бригиток, и шальной пулей был ранен в грудь помещичий сын Арсений Половцев, сводный брат Сонечки. Слава богу, обошлось, не смертельно… но крови молодой человек потерял много, и его друг и напарник, непризнанный поэт Вольдемар Северский имел по этому поводу с Давыдовым приватную беседу.

– Хорошо бы, Денис Васильевич, денег собрать на лечение, – безапелляционно заявил Вольдемар. – То есть не только на лечение… Отправить Арсения домой… не просто так – с подарками… с деньгами… Усадьбу поправить, да и на приданое сестрице его, Сонечке.

Круглое лицо Северского порозовело, даже тонкий породистый нос его – и тот начал подрагивать от волнения.

– Деньги? – озадаченно повторил Денис. – Да где их взять-то? Ну, на лечение, положим, найдем… Но на усадьбу и на…

Слова о Сонечкином приданом Дениса почему-то покоробили. Хотя чего там – дело житейское. Но вот правда – откуда взять деньги? Никаких трофеев отдельно для себя любимого Давыдов никогда не оставлял, все делилось меж партизанами поровну.

– Я тут кое-что слышал в трактире, – шмыгнув носом, Северский понизил голос и обернулся.

Они с Денисом сидели в небольшом кабинете, в брошенном особняке на самом берегу Немана, с видом на францисканский костел. Особняк этот, хоть уже и довольно запущенный, полковник выбрал для своей штаб-квартиры, памятуя опыт знаменитого, но, увы, уже покойного, друга своего Якова Петровича Кульнева – чем проще – тем лучше. И – в первую голову думать о солдатах, а уж потом – о себе. Денис Васильевич так всегда и делал, так и поступал. За что был уважаем и даже любим.

– И что ж ты, друг мой Вольдемар, слышал?

– А то, что здесь все клады ищут!

– Клады? – не выдержав, расхохотался Денис. – Что же их тут, Черная Борода оставил? Или – Джек Воробей, пират не менее знаменитый.

Северский обиженно поджал губы:

– Не знаю, какой воробей, а только старый еврей Леопольд сказывал!

– Какой еще Леопольд? Кот, что ли? Ребята, давайте жить дружно! – Дэн уже откровенно веселился, честно говоря, тот еще зануда Северский в последнее время его порядком-таки достал!

– Леопольд – так зовут одного старого еврея. Он – хозяин корчмы, что на улице Медников, невдалеке от собора Франциска Ксаверия… Ну, костел такой, с маленькими колоннами и статуями, красивый… Тебе еще понравился, помнишь?

– А, ну да! – покивал Денис. – Ксендз там еще – та еще бяка! Говорят, все славословил Наполеона да нас, русских, ругал. Вот что! Заставлю-ка я этого гада речь во славу русского оружия произнести! Заставлю, заставлю. Публично! И пусть только попробует отказаться!

– Да черт с ним, с ксендзом, Денис Васильевич, – Вольдемар нетерпеливо взмахнул рукой. – Я о деньгах говорю. О кладе.

– Ну-ну, давай о кладе, – сдался полковник. – Только, умоляю, кратко и по делу.

– Так я кратко же! Ну, право же. Так вот…

До Дениса и раньше доходили слухи, что Бонапарт, опасаясь попасть в плен, приказал хорошенько спрятать все бывшие при нем сокровища – драгоценное оружие, ордена, даже серебряные вилки с вензелями! Пусть хоть сгниют, но чтоб не достались русским. И вот, оказывается, знающие люди уже почти точно вычислили тот самый обоз, что повез сокровища по приказу Наполеона… повез именно в Гродно, дабы схоронить все на самой границе. Кто-то из этих людей говорил о трех повозках, доверху груженных лучшими трофеями, добытыми в Смоленске, в Москве и прочих русских городах и весях… Также ходили слухи и о целой дюжине возов, однако же деятели вполне осведомленные – или, точнее, хотевшие казаться таковыми – всерьез утверждали о двадцати пяти фургонах!