– Что ты здесь делаешь, Хиона? – раздался за спиной голос Клитии.

– Я смотреть дека… ду.

– Идём, госпожа нас зовёт, – потянула её за край накидки девушка. Хотя сама уйти не спешила, не могла отвести глаз от сидящего на ступенях ротонды Нисифора.

– Пойдём, Клита, – теперь уже Хиона заторопила свою подругу, – пойдём, я замёрзла.

Идоменей сделал несколько больших глотков горячего вина из фляги, а потом сказал Нисифору:

– Значит, через месяц у нас будет четыре свадьбы?

– Всё так, господин, – подтвердил Нисифор.

– Есть ли свободные комнаты, чтобы заселить туда наших молодожёнов?

– Пока нет, но я всё устрою, господин.

– Через десять дней, к очередной декаде, подготовь мне список вещей, что необходимы для начала семейной жизни, чтобы моя супруга тоже могла ознакомится с ним, скорее всего, она пожелает что-то добавить в приданое невест из своих запасов.

– Слушаюсь, господин.

Весь день Клития была сама не своя, всё валилось из её рук, а из-за небольшого нагоняя от Галены она совсем расстроилась и убежала в комнату, чтобы поплакать в одиночестве. Хиона, наоборот, переживала радостное возбуждение, приход плотника, и та обстоятельность, с которой он измерил куклу, а затем выслушал пожелания госпожи насчёт игрушечной мебели, произвела на неё огромное впечатление, и она была уже готова идти с этим немолодым седовласым мужчиной, чтобы наблюдать вместе с куклой за его работой, но госпожа не пустила её. И всё же она ускользнула из гинекея, пользуясь отсутствием Клитии и подчёркнутым равнодушием Галены, которая решила, будь что будет, если эта девчонка опять куда-нибудь влезет, то она и бровью не поведёт, не её это забота, следить за проказницей.

– Гектор, смотри – солнце выглянуло. Вынеси стол со стулом на веранду, хочу поработать на улице.

– Озябнете, господин, на ветру.

– Оденусь потеплее. Не хочу сидеть в покоях, ещё насижусь – вся зима впереди.

Идоменей обмакнул стиль в чернила и задумчиво посмотрел в сад, но собраться с мыслями, чтобы начать письмо, не успел – увидел осторожно крадущуюся вдоль веранды девочку, её светлая макушка, время от времени мелькала над перилами. За сегодняшний день Идоменей несколько раз встречал маленькую рабыню в саду и ему даже показалось, что она его выслеживает. Сейчас ребёнок, не подозревая, что хозяин андрона находится на веранде и наблюдает за ней, пробиралась к дому. Вот только зачем? Неужели рассчитывает на новый подарок? Затаив дыхание, Идоменей следил за передвижениями девочками, он понял, что она затаилась у ступеней за ограждением веранды.

– Ну, заходи, раз пришла, – с усмешкой проговорил Идоменей.

– Господин, – она вышла из своего укрытия и, совершенно не смущаясь, приблизилась к нему, – смотри, господин. Я и господжа шить для куклы одежду.

Маленькая рабыня протянула ему куклу, завёрнутую в новую накидку. Часть ткани была прошита крупными неровными грубыми стежкам, на другой части Идоменей увидел аккуратную строчку, вышедшую, по все видимости, из-под иглы его жены. Он смотрел на лицо девочки, черты которого ещё вчера показалось ему удивительно гармоничными. Очень светлые глаза в обрамлении тёмных пушистых ресниц, высокий лоб, такой гладкий и белый, как мрамор, розовый улыбчивый рот и маленький, тонкой лепки нос с круглыми ноздрями. Идоменей, как истинный эллин, был уверен, что внешняя красота является отражением красоты внутренней, и это прелестное дитя никак не может иметь ни дурного нрава, ни дурных намерений.

– А ты, господин, ты уметь шить? Что ты уметь, господин, скажи.

Идоменея развеселил этот наивный вопрос, действительно, какими навыками он обладает, чтобы заинтересовать этого ребёнка?

– Смотри, – указал он ей на стол с письменными принадлежностями, – ты знаешь, что это?

– Письмо мальчикам?

– Что? Мальчикам? – не сразу понял мужчина. – А! Ты, наверное, видела, как твоя госпожа пишет письма нашим сыновьям.

Федра действительно почти каждый день писала письма детям, несмотря на то, что отправить их в Афины получится только весной.

– Письма можно писать кому угодно, – начал объяснять Идоменей, – и не только письма. Обладая навыками письма и чтения, можно сочинять, описывать какие-либо события, изложить в письме свои мысли…, – он осёкся и подумал, стоит ли объяснять это маленькому ребёнку, тем более девочке, родившейся и выросшей среди дикарей.

Но к его удивлению, маленькая рабыня слушала его внимательно, она даже подошла ближе, чтобы хорошенько разглядеть, что написано в свитке, но лист был совершенно чист.

– Гектор, – позвал слугу Идоменей, – принеси восковую табличку и костяной стиль.

Когда слуга принёс просимые предметы, Идоменей, взяв их в руки, написал «Хиона».

– Смотри, – показал он надпись девочке, – здесь написано твоё имя, если ты подпишешься им, то получатель письма будет знать, что это послание от тебя.

Девочка с любопытством заглянула в табличку и увидела несколько жучков, которые выстроились в ряд один за другим.

– Господин, – сказала Хиона, ткнув пальцем в табличку, – напиши твоё имя.

Идоменей написал своё имя, увидев надпись, девочка заулыбалась, закорючек в имени господина было намного больше, чем в её, наверное, так должно быть, ведь господин старше её.

– Может быть сама попробуешь?

Хиона ничего не ответила, только пожала плечами.

– Ну ка, садись на эту скамью. Табличку держи вот так, стиль возьми в эту руку, начнём с самой лёгкой буквы, она есть в наших именах, смотри, – Идоменей нарисовал тонкую закорючку. – Эта буква называется иота.

Девочка осторожно черкнула стилем по мягкому воску и глазам не поверила – получилось.

– Отлично! – похвалил Идоменей.

– Теперь давай возьмём букву посложнее, например – ни, эта буква тоже есть и в твоём, и в моём имени.

Новая буква далась Хионе сложнее, верхние концы знака широко разъехались, а нижние никак не хотели соединяться, оттого буква получилась огромной и заняла всё свободное пространство таблички. Маленькая рабыня покраснела и досадливо закусила губку, он бросила быстрый взгляд на своего господина и виновато опустила глаза.

– Не расстраивайся, для того, чтобы бегло писать, нужно много тренироваться, поэтому, если хочешь научиться, то я буду давать тебе уроки. Ты сможешь приходить ко мне, когда я в Тритейлтоне.

– Приходить к тебе, господин? – удивлённо спросила Хиона.

– Да, каждый день.

– Меня не ругать ни ты, ни госпожа, ни Галена?

– Никто тебя ругать не будет, приходи.

Невозможно! Немыслимо! Все в Тритейлионе с ума посходили из-за этой девчонки. Галена даже представить себе такого не могла. Ладно, госпожа Федра, она всегда была слишком добра да жалостлива, но господин! Строгий, не терпящий бесцеремонного поведения ни от кого, позволяет этой рабыне приходить в андрон, когда ей вздумается. Однажды эта дрянь имела наглость явиться чуть свет и разбудить господина, но он не рассердился на неё, не прогнал и не наказал. Учит её грамоте! Зачем рабыне уметь читать и писать, какая от этого польза господам? Ладно, раб, он может стать писарем, секретарём, дослужиться до управляющего, в конце концов! Самое главное, никакой управы теперь на неё не найти, ни шить, ни вышивать она не желает, царапает каракули в табличке целыми днями. И ещё эта нахалка утверждает, что господин очень смеётся, когда она буквы пишет, поэтому, чтобы он радовался сильнее, букв надо писать, как можно больше.