Кройстдорф церемонно поклонился. Ожидалось, что Елена сделает книксен, но ей это казалось смешным, и она тоже низко склонила голову в простом приветствии.

– Как это красиво, – сказала Татьяна Федоровна. – И по-русски. Всем делать так же.

Дамы немедленно закивали. Кройстдорф поцеловал Государыне руку, и Коренева подумала, что ей тоже сейчас придется чмокнуть длань, к чему она совершенно не готова. Поняв ее замешательство, императрица дружелюбно улыбнулась и, прежде чем неловкая ситуация вообще возникла, встала сама, взяв Елену под руку.

– Княжна, вы у нас впервые. Пойдемте я покажу вам дом.

– Княжна? – не поняла гостья.

– Карл Вильгельмович сказал нам, что вы по одной из линий происходите от основателя Москвы. Для меня честь приветствовать вас, и мы с мужем рады возвращению столь прославленного семейства к ступеням трона, в достойный вас круг.

Елена чуть не провалилась на месте.

– Ваше Величество, я… и правда, очень дальняя… Но это не может иметь значение. Мне жаль, что Карл Вильгельмович невольно ввел вас в заблуждение. Я не могу претендовать… и вы принимаете меня за другую.

Они стояли в небольшой швейной комнате, украшенной гобеленами домашней работы. Татьяна Федоровна чуть отклонилась, наблюдая за лицом гостьи.

– Похоже, мы принимаем вас за ту, кем вы являетесь. Посмотрите на этих людей в просвете двери. Думаете, кто-то из них имеет полное право на свой титул или имя? – Царица саркастически улыбнулась. – В конце XX века многие искали себе родословные и находили их за соответствующую плату. Но даже если собравшиеся у меня – сор, – они дельные, полезные для империи люди. И, в сущности, приятные гости.

– Я не могу лгать в отношении себя, – возразила Елена. – Это было бы некрасиво.

– Карл прав, – восхитилась Татьяна Федоровна. – Вас стоило искать и найти. Стоило позвать сюда. Мы очень рады за него. – Она повела Кореневу в музыкальный зал, где уже толпились человек двадцать. – Господа! – громким, хорошо поставленным голосом заявила царица. – Я хочу вам представить госпожу Елену Николаевну Кореневу, урожденную княжну Долгорукову, которая до сих пор скромно пряталась от нас под покровом науки. Именно ее разысканиям корона обязана документами адмирала Волкова, которые неоспоримо доказывают, что наш флаг был поднят над Япетом много раньше британского.

Все захлопали.

– Эту историю благодаря сети вы знаете. А вот чего пока не знает никто, так это продолжения вашей сказки, милая. – Императрица вновь повернулась к Елене. – Надеюсь, скоро мы сможем именовать княжну баронессой Кройстдорф.

Алекс по-дурацки заулыбался. Он был просто счастлив. Грех лишать человека радости.

Елена машинально знакомилась со всеми, кто подходил поцеловать ей руку. Потом в сомнамбулическом состоянии прослушала цепь арий живой итальянской дивы мадам Риччи, очень модной на всех континентах оперной певицы. Она боялась посмотреть на жениха, который потихоньку, пользуясь полумраком, взял ее за руку и не отпускал весь вечер.

– Я бы оставила вас на чай, – шепнула ему императрица, когда дива закончила свои упражнения в вокале. – Но, похоже, ваша невеста в полуобмороке. Расспросите-ка ее. Что-то не так.

Сам Кройстдорф, конечно, не догадался бы. Мужчины не так внимательны к состоянию других людей. Но, глянув на Елену, он готов был согласиться.

– Ты чего?

– Ничего.

– Ты сердишься, что я назвал тебя своей невестой?

– Нет.

– Княжной Долгоруковой?

Ожидаемо. Они уже сидели в машине, и он готов был объясниться. Это двор. Здесь громкое имя и титул – нечто вроде щита. Непробиваемая броня. Профессора Кореневу съедят, и самое обидное, что сделают это бездарные, мизинца ее не стоящие люди.

– Вот поэтому, – серьезно произнесла Елена, – я не хочу. Хотя и имею право. Да, моя прапра…бабка спаслась и, чтобы выжить, вышла замуж за простого железнодорожника. С тех пор мы Кореневы. Гибли на всех войнах, пилили лес на Колыме, бомбили Берлин, летали на первых «буранах», сражались в Смуту, голосовали на Земском соборе за законного Государя. Я начала работать, написала книги, стала известна, веду лекции под этим именем. Мне неприятно, когда из-за него мною могут пренебрегать люди, корчащие из себя бомонд.

Она не расплакалась. Кройстдорф успел ее обнять. На его взгляд, дело было пустейшее. Чего так завелась-то?

– Слушай. – Елена взяла его за обе руки. – Я должна сказать тебе… думала, удастся поссориться из-за «Долгоруковой». Накричать на тебя, обидеть. Не вышло.

«Какая она чудесная!» – Алекс попытался притянуть ее к себе, но встретил неожиданное сопротивление.

– Дослушай, это важно.

– Да что важно-то? – рассердился Кройстдорф. – Что не может подождать до утра? Мы уже у портала. Через минуту будем в Москве.

По лицу Елены было видно, что она очень хотела бы сделать вид, будто все в порядке, но…

– Я не могу поехать к тебе. И вообще больше ничего не могу.

– Чего не можешь?

– Стать баронессой Кройстдорф, – выпалила она. – Ты просто не понимаешь. Думаешь, в истории с парламентом ты обошелся сам? Или эти материалы о твоих геройствах в Сибири я одна загрузила со своего персональника? Когда обычный человек так делает, все его усилия растворяются, как соль в море. Нужна поддержка тысяч блогеров, доступные сайты, те, кто будет орать в комментариях, банить несогласных. Словом, нужна структура.

Кройстдорф смотрел на нее, смаргивая короткими рыжими ресницами. Он до сих пор не понимал.

– Я выкупила твою голову, – с грустью сказала Елена, – попросив помощи у информационной корпорации «Мисука». У тех, кто умеет влиять на настроения и действия людей. Ты сам видел, на что они способны. Скоро я стану госпожой Мисука. Их владелец учился со мной еще в школе. Я его первая любовь.

Кройстдорф фыркнул. Министров он сажал! Нароет компромат и на Мисуку.

– Ты все еще не понял, – покачала головой Коренева. – Они могущественны. По-настоящему. Без дураков. Если ты попробуешь их тронуть, как тебе сейчас наверняка хочется, они просто похоронят твою контору. Да еще и ославят на весь свет. Хочешь окончательно потерять репутацию? А репутацию «обожаемых монархов»? – Елена сжала губы. – Они это могут. Я видела.

Машина уже ехала по Москве, спускаясь с Боровицкого холма.

– Не связывайся, – потребовала она. – Это киты. Одного удара их хвоста… Останови машину.

– Я тебя никуда не отпущу, – очень строго сказал Кройстдорф. – Знаешь, мне плевать на твои договоренности.

Все-таки Елена ушла. На следующее утро, пока он спал. Его дом слушался ее голоса, и это преимущество, которому они недавно так смеялись и радовались, теперь обернулось против него. Хоть бы туфельку на пороге оставила!

* * *