— Жена, — улыбнулась я. Слишком завуалированный комплимент. Да ладно уж, принимается.

Часовые стрелки как-то незаметно сдвинулись и уже изображали половину пятого вечера! Сургачева взяла такси и покатила куда-то в Левобережье. Мама родная! В третий раз за день мы пересекали Обь, совершенно не ведая, что будет дальше… Что-то в этом деле было недоступно познанию, выходило за пределы опыта. Не космическое, просто умно закамуфлированное. Интуиция напрочь отказывалась работать, не даруя даже маленьких подсказок — а за теми ли мы следим? Стоит ли вообще в этот день за ними следить? Разум упорно твердил: они должны вести себя естественно. Только один из них знает, что Розенфельд мертва, — он убил. Он и будет вести себя в высшей степени естественно, не давая дерзкого повода. А остальные не знают, они могут дать любой повод. Но и он, если умный (а он умный), не позволит себе отличаться от других, а следовательно… А следовательно, рисуется полная фигня, дорогая сыщица. Добро пожаловать на разговор со следователями называется. И вперед — твой номер двести сорок пять…

Мы не знали, куда гнала Сургачева, но, во всяком случае, не к Постоялову. Проигнорировав Горский жилмассив и офис «Артемиды», она покатила прямиком на площадь Маркса — центральную точку Левобережья. Вылезла, спустилась в метро (мы с Эдиком спешно меняли дислокацию), но к поездам не сунулась — нырнула под колпак таксофона и минут пять с кем-то проболтала (как-то затейливо, озадачилась я, — у самой мобила в сумочке, болтай не хочу, не жалеть же мужнины деньги). Потом вылезла из таксофона — надменная, что твоя Багира, вздула челку и зашагала на поверхность. Через пять минут, раздевшись и причесав шевелюру, она сидела в просторном зале «Нью-Йорк-пиццы». Заказала много на одну персону. Присовокупив к подносу с разносолами бутылочку крепенького пивца, для начала закурила. Выпустив колечками дым, откинулась на стул и с прищуром оглядела зал: мол, что тут у нас. Похоже, она никуда не торопилась.

Затарахтел мобильник под курткой.

— Щас, — шепнула я в говорилку и незаметно покинула столик в углу — благо от заказа отвертелась, а народу в зале было хоть отбавляй.

— Покорно доношу, радость моя, — как-то кисло отчиталась Бронька, — фигурант сидит в кафе «Палитра вкуса», держит за руку даму и, похотливо улыбаясь, готовит ее к серьезному событию.

— Ничего странного, — откашлялась я. — Каждому овощу своя фрукта. Не расстраивайся, Бронька, сохрани в памяти этот светлый образ. Было бы хуже, если бы он сидел не с женщиной, а с мужчиной.

— Да, безусловно, — на градус повеселела Бронька. — К тому же дама качает головой, явно собираясь сказать «нет». Прошу учесть, подруга жизни, женское «нет» не всегда означает жаркое «да», чему я, кажется, являюсь свидетельницей… И еще одно «кстати» — фигурант с дамой будут сидеть долго, он что-то заказывает.

— А я тут при чем?

— Мне думается, это стоит увидеть.

В голосе Броньки отчетливо звучала интрига. Я задумалась. Почему бы и нет? Таскаться за Сургачевой надоело до смерти. А вдруг от очередного взбрыка ее потянет в мужской стриптиз? Пойду с радостью? (А после бутылки крепенького еще как потянет; а после двух — и слов нет).

— Где это?

— Удивляюсь, как недолго ты думала. Начало улицы Восходная. Справа, если с моста. Радуга-дуга над входом, не ошибешься… А ты сама в каких координатах?

— На Маркса.

— Ну и чудно. Хватай «фаэтон» и дуй через мост.

— Ладно, жди, — я отключила трубку и побежала к Эдику. Мой напарник сидел в машине и внимательно изучал световое рекламное табло, водруженное посреди площади.

— Ты смотрела фильм «Пройди путем покойницы»? С пятого октября идет в «Авроре»… — спросил он, не дав раскрыть мне рта.

— Я такую муть не смотрю, Эдик.

— Но ты судишь по названию. Это неверно.

— А что мы делаем верно, Эдик? Я читала о нем в газете. Не захватывает… Ты приглашаешь меня в кино?

— А куда мне тебя приглашать? — проворчал он, неожиданно смущаясь. — Не на картошку же…

Я расхохоталась как ненормальная — он так и не понял почему. Но сравнительно быстро согласился подежурить вблизи «несравненной одалиски», не сочтя это за непосильный труд. Он, видно, пока не определился до конца, кто же ему нравится больше — Сургачева или какая-то нервная особа, разодравшая в клочья его выходной день.

По прошествии восьми минут я выскочила из замызганного «фаэтона» напротив искрящейся тремя цветами радуги рекламы (она и олицетворяла, очевидно, жидкую палитру вкуса). «Фаэтонщик» попался не промах — забрал у меня последние тридцать восемь рублей, на которые я собиралась прожить еще дня четыре, так что теперь я могла рассчитывать только на Броньку. Она не подвела — встретила меня во всеоружии. Загадочная, как шеренга сфинксов. С дымящейся сигаретой. Взяла за руку и, мягко сказав: «Пойдем, детка», повела в заведение. Небольшой предбанник с умывальниками и недорогой фурнитурой от «обеденного» зала отделял арочный проем с пробочными шторами. Кафе неплохо бы просматривалось через них, не цари там не слишком затейливый полумрак.

— Подойди и посмотри между шторами, — приказала Бронька. — Там прекрасно все видно.

Я подошла и посмотрела. И действительно, полумрак рассосался, образовав столики, окутанные матовой мглой. Большинство из них были свободными. Игорь Марышев в неплохом деловом костюме сидел в углу и интимно общался с дамой. Его спутница располагалась к нам спиной. Насколько я могла судить, в ней не было ничего такого сногсшибательного. Она сутулилась, хотя и обладала неплохой фигурой. «Какой знакомый фюзеляж, — подумала я. — Он довольно эклектично вписывается в интерьер дорогого кафе».

Марышев что-то сказал подошедшему официанту. Женщина повернула голову. Получился четкий профиль Риты Рябининой.

Я стояла и смотрела, смотрела… Просто так, тупо, ни о чем не думая. Как подросток, увидевший в замочную скважину такое!.. Бронька не мешала, наслаждалась произведенным эффектом. Потихоньку, словно люди на улицу после проливного дождя, стали выползать мысли… «А как же Ромка? — с обидой за соседа подумала я. — Он, бедненький, груженный, как ишак, товарами из шопа, укатил на дачу, а Ритка, выходит, параллельно ему катила в город? В комнате страха жить надоело? У них что здесь с Марышевым — роман? Случайная встреча? Обсуждение совместных мероприятий?..» А ведь Марышев наверняка проверился насчет «хвоста» (он просто не связал наличие игривого «кефира» с возможными проделками милиции, и правильно, кстати, сделал). И наконец наиглавнейшая мысль: так сколько нам еще открытий чудных готовит этот долбаный дух просвещения?..

Я вопросительно посмотрела на Броньку. Подруга лучезарно ухмылялась.

— Но позвольте, — дошло до меня, — а чего ради ты знаешь Ритку Рябинину? Мой склероз не настолько катастрофически обширен, чтобы не помнить элементарных вещей.

— Здравствуйте, я ваша тетя, — распахнула глаза Бронька. — Перестань тормозить. Мы в пятницу мотались на дачу — эта красотка трижды возникала в дверях и раз сорок в окне, проверяя, не убрались ли мы. У нее еще собака такая уродливая, французская, я их терпеть не могу — она ей рот затыкала, чтобы не орала.