Майор велел всем выйти. Сам уходил последним. Уже на лестнице догнал Ракитина и, улыбнувшись через силу, сказал:

– А ты, оказывается, дурак! – И пошел догонять своих сотрудников, не обращая внимания на лопочущего оправдания Ракитина.

На свою дочь бизнесмен крупно обозлился. Даже не стал ее забирать от Комкова. В уме не укладывалось, как она посмела так поступить, дрянная девчонка.

Закрыв за майором Рябцевым дверь, Николай вернулся в комнату.

Алена стояла у окна, курила сигарету и смотрела, как из подъезда на ватных ногах вышел ее отец и сел в машину. Теперь он ей казался дряхлым стариком, которых Алена всегда презирала. Потому что ей нравились мужчины сильные, способные на самые отчаянные поступки. Отец оказался не таким. И Алена жалела его.

– Может, ты объяснишь, что все это значит? – В голосе Николая нисколько не было требовательности – скорее, мягкая, деликатная просьба.

– А чего тут объяснять, – хмыкнула Алена, все еще глядя в окно. – Рябцев хотел тебя подставить…

Николай понял ее недосказанность, сожалея, что даже спустя годы Ракитин не избавился от привычки делать подлости.

– Ну конечно, твой папочка…

Алена резко обернулась:

– Не говори так. Прошу тебя. Ты ничего не знаешь. Рябцев заставил его. Угрожал, если хочешь знать. Он боится. Боится Рябцева. Боится тебя. В последнее время он изменился. Стал каким-то не таким. Раздраженным. Грубым. Почти совсем не разговаривает с мамой. У нас была нормальная семья. Это ты понимаешь? – Девушка заплакала, не стесняясь своих слез.

Николаю стало жалко Алену. В последнее время она выглядела измученной. Лицо потускнело. Под глазами темные круги, в самих глазах ни капли радости.

Она пошла в прихожую, где висели ее плащ и сумка.

– Алена, ты уже уходишь? – Николай выскочил следом, но она уже стояла в туфлях и плаще.

– Я пойду. Мне надо…

– Подожди. Прошу тебя. – Николай попытался ее остановить, взял за плечи. – Не уходи. Пожалуйста.

Не поднимая на него глаз, Алена покачала головой и взялась за ручку двери.

– Дай я хотя бы провожу тебя?

Такой настойчивой он Алену еще не видел.

– Нет. Не надо. Я сама прекрасно доберусь. Знаешь, я больше не приду к тебе, – сказала она тихо и вышла, прикрыв за собой дверь.

На улице быстро потемнело. С севера на город наплыла огромная туча, предвещая проливной дождь. Полыхнула молния, и в ее свете Николай увидел идущую по тротуару к автобусной остановке Алену и спешащего за ней человека в спортивном костюме и белых кроссовках. Он шел позади Алены метрах в двадцати, сунув руки под спортивную куртку.

«Чего он топает за ней?» – подумал Николай и глядел теперь не на Алену, а на странного типа в спортивном костюме.

Николаю сверху была хорошо видна автобусная остановка. К сожалению, на ней – ни души.

«Фраер в спортивном костюме. Постой. Но ведь она говорила, что тогда тоже на автобусной остановке на нее напал человек, одетый в спортивный костюм». Николай бросился в прихожую.

Не прошло и минуты, как он уже выскочил из подъезда и побежал за Аленой. Но она и тот человек уже свернули за угол.

После того как Конопатому пришлось «замочить» капитана, представившегося участковым инспектором, оставаться в старом доме было нельзя. Мента будут искать и в конце концов обязательно найдут.

Этой же ночью Конопатый ушел. До утра слонялся по городу, таская за собой здоровенную сумку. А утром в пивной познакомился со стариком-алкашом, который с ходу предложил пожить у него, как только узнал, что Конопатому негде жить. Пришлось под это дело взять бутылку водки. Этим Конопатый сразу завоевал доверие старика.

Старик обитал на другом конце города в однокомнатной квартире в домах хрущевской застройки. Квартира его напоминала самый настоящий гадюшник. Еще ветеран войны имел старенький четыреста двенадцатый «Москвич», который оказался для Конопатого очень даже кстати. За две бутылки водки удалось уговорить ветерана написать доверенность. Зато теперь Конопатый мог быстро перемещаться по городу. И иногда он целыми днями мотался за Ракитиным, выискивая момент, чтобы убрать бизнесмена. Но пока такой момент не выпадал.

Тот день начался как обычно. С утра накачав водкой ветерана, чтоб не путался под ногами, Конопатый выгнал из гаража его допотопный «Москвич» и едва ли не с десятой попытки умудрился завести его. Ветеран жалел деньги на новый аккумулятор.

Сидя в машине и наблюдая за коттеджем, Конопатый уже начал скучать, как вдруг увидел: к воротам подъехала белая «Волга»– такси и несколько раз посигналила.

Конопатый сразу припал к лобовому стеклу, вглядываясь, кто выйдет из ворот.

Вышла девушка, дочь бизнесмена Ракитина. В длинном белом плаще, с сумкой на плече. Она сразу села в машину.

«Кажется, у меня намечается работа». Конопатый потрогал рукой топор, спрятанный на поясе под спортивной курткой.

«Волга», несмотря на свой несвежий вид, летела по улицам не хуже иномарки, и Конопатый, выжимая из ветеранской рухляди предельную скорость, боялся отстать и потерять ее из виду. Ну, к счастью, такого не случилось. На Третьей Парковой улице, возле универмага, «Волга» свернула и остановилась возле пятиэтажного панельного дома.

Конопатый к дому подъезжать не стал. Слишком рискованно. Сидя в машине, видел, как «Волга», высадив пассажирку, развернулась и уехала, а дочь Ракитина быстро заскочила в подъезд.

«Придется подождать девчонку», – решил Конопатый.

Осторожность еще никогда не подводила его. И на этот раз чутье не подвело Конопатого. Он увидел, как одна за другой проехали три машины с ментовскими номерами, а за ними новенькая «Вольво» бизнесмена Ракитина.

«Слава богу, что я не сунулся в подъезд за девчонкой. Точняк бы меня там и накрыли», – подумал он, глядя, как все оперативники понеслись в тот же самый подъезд, куда недавно вошла дочь Ракитина. И Конопатому оставалось только теряться в догадках, что там могло произойти.

Бизнесмен вошел в подъезд последним. Глядя на его вальяжную походку, Конопатый хищно оскалился. С каким бы удовольствием раскроил голову этому ублюдку!

Не прошло и часа, как вся эта ментовская сво-ра вышла из подъезда и, рассевшись по машинам, уехала. Последним уехал Ракитин. Несколько раз он поднимал голову и смотрел куда-то на верхний этаж. А Конопатый уже вообще ничего не понимал. «А где же дочура? Почему папаша оставил ее там? Но мне торопиться некуда. Я подожду». Он закурил, приготовившись ждать хоть целую ночь.

Между дверями подъезда мелькнул белый плащ.

«Девчонка! Она выходит…»

Девушка уже стучала каблуками по тротуару, а Конопатый возился с машиной. Проклятая рухлядь не заводилась. Старый двигатель «Москвича» предательски пыхтел, чихал и не хотел запускаться.