— Класс! — покрикивал Д.Э. Саммерс. — Раз! Два! Три!

На каждую из этих команд шеренга дружно разворачивалась и бежала в противоположную сторону. Туда, обратно, волнистым шагом, спиной вперед, гусиным шагом…

Гусиным шагом класс отправлялся за кусты, росшие у самой ограды, проводил там несколько упражнений по восстановлению дыхания, после чего уставший, розовощекий, отправлялся переодеться перед занятиями грамматикой. А измотанный учитель гимнастики получал в руки ракетку.

— Что, если ему сказать: «Господин Гландау! Я рад составить вам компанию, но сегодня хотел бы отдохнуть!»

Д.Э. Саммерс представил компаньона, слегка похолодел при мысли о том, что вдруг… но тут же отогнал эту дурацкую мысль и продолжил, слегка картавя, с французским акцентом:

— Я бы, сэр, не советовал. Во-первых, даже, если и да, то ведь будет еще и завтра. И даже, сэр, послезавтра. И что тогда ты будешь делать? Каждый раз говорить, что устал и хочешь отдохнуть? Хорош учитель гимнастики!

— Ну ладно, — согласился он с невидимым М.Р. — А во-вторых?

— А тебе мало, что ли? Но вообще-то, знаешь, без рекомендаций, с этими твоими…

Д.Э. повертел сам себе пальцами.

— … с этими твоими «новыми системами» я бы не рисковал злить хозяйского пуделя. Ты меня, между прочим, хоть бы навестил, гад!

Тут Д.Э. Саммерс окончательно впал в грех уныния и отправился (был час отхода ко сну) наводить порядок в умывальной. Где, как обычно, стоял писк, визг и творилось светопреставление.

Не тратя слов даром, он поймал самую шумную парочку (этого, с ушами и еще второго, длинного), выкинул обоих вон, не слушая горестных: «я же в уборной не был!» и отправился следом: посмотреть, как, собственно, обстоят дела в дортуаре.

Дела обстояли так, что учитель гимнастики только присвистнул. Толпа учеников немедленно разбежалась и попряталась по койкам.

— Ну и что, — спросил Д.Э. и прошелся вдоль кроватей, — что мне с вами теперь делать?

— Ой, мистер Саммерс! — длинный и толстый, пойманные с поличным, распихивали по карманам шарики-наперстки. — Не выдавайте, ну пожалуйста!

— Нам тут такое будет! — длинного, вспомнил Д.Э. звали Хьюэром.

— Эх вы, — усмехнулся мистер Саммерс, — козявки. Да меня в ваши годы драли, как сидорову козу — и чтоб я хоть раз о пощаде квакнул?

— Ну мистер Саммерс! — чуть не плача заклянчил толстый. — Знаете, как в карцере темно?

— И что же, что темно? — улыбнулся Д.Э. — Две козявки, в орлянку играя, —

продекламировал он ко всеобщему восторгу, — Испугались отсидки в сарае…

Но додумать лимерик не успел, потому что толстого перебил длинный.

— Подумаешь, карцер, — перебил он подельника. — Тут хуже бери! Линейкой по пальцам знаете, как больно!

— По пальцам! — подхватил опять толстый. — Тут не по пальцам, тут по заднему месту будет. Да еще перед всем классом.

— Знаю-знаю, — рассеянным тоном отозвался Д.Э., который особенно отчетливо помнил этим местом школьные годы.

— Ну, пожа-а… — опять заныл толстый.

— Ну, мистер Са-а… — подхватил длинный.

Мистер Саммерс вздернул правую бровь.

— Вот молодежь пошла, — сказал он. — Никакого понятия о гордости. Тьфу, смотреть противно!

— Эй вы, гуманист! — прищурился наблюдавший за сценой Фокс. — Думаете пронять этих гавриков словами о чести, гордости и прочих погремушках для мальчишек вашего возраста? Запомните: панибратство до добра не доводит: сядут на шею — ахнуть не успеете! Итак, наказание должно быть исполнено!

— Ладно, — сказал вслух Джейк. — Ты, как там тебя, Хьюэт, марш на кухню. Возьмешь там поднос. Притащишь сюда. И смотри мне, чтобы тихо!

— А если попадусь? — испугался тот.

— Вот бестолочи! — возмутился Д.Э. — Скажешь, что… э-э-э… на полу нашел, несешь обратно и больше ничего не знаешь. Всему учить надо!

Джейк сам весь взмок, пока этот суслик носился в столовую и обратно. На лестнице несчастное дитя споткнулось с подносом. В дортуаре отозвался звон и грохот. Д.Э. вытер шею ладонью.

— Так-с, — сообщил он напряженно слушавшей шайке-лейке, — я мыться пошел. Буду через десять минут. Все, кто участвовал в безобразии, готовьтесь к серьезному разговору.

За шумом воды, лившейся в жестяное корыто, было не расслышать всех тех приключений, которые постигли по дороге Хьюэта, и вообще, учитель, спокойно приводивший себя в порядок в умывальной, при любых обстоятельствах оказывался ни при чем. Говоря честно, ему куда больше хотелось спать, и кстати уж подумать о вопросах, более насущных, но дело есть дело. Поэтому мистер Саммерс вытер шею полотенцем, облачился в халат поверх ночной рубашки и зловещей тенью появился на пороге дортуара.

— Хьюэт, — сказал он тем тоном, которым отец обыкновенно просил Розу принести трость или розгу, — дай мне поднос.

Дрожащий Тим Хьюэт принес поднос.

— Бам-м! — сказал поднос. — Бам-м-м! — Бам-м-м-м!

Тим стоял, краснел и, хоть жмурился, послушно подставлял лоб. Когда экзекуция кончилась, был отправлен в кровать. То же самое случилось с его толстым подельником. Который трусливо попытался прикрыть лоб руками, за что и получил подносом по заду. А также со всеми теми, кто позволил себе открыто высказаться в адрес пострадавшего коллеги.

— И вот так, — сурово сказал Джейк и спрятал поднос подмышку (кухня обойдется, самому нужен), — будет с каждым. Claro?

— Claro-claro! — трусливо прошептал дортуар.

Через пару недель, в четверг, что ли, утро началось не совсем удачно. Во-первых, Д.Э. решился завести разговор с преподавателем арифметики относительно вознаграждения. Цифра была дохлая: сорок пять долларов в месяц. Это с учетом того, что арифметика ценится, как не забыл похвастаться собеседник, куда выше, чем гимнастика. Отобранное у вечно жующего толстого печенье было слабоватым утешением. Затем выяснилось, что опять кончаются сигареты. А затем на занятие опять явилась мадам Гландау.

— Формуляр, мадам? — не успел собраться с мыслями Д.Э.

— На правильном заполнении формуляра занятий, — руки мадам Гландау сцепились на груди, — строится дисциплина. Ученики должны помнить, что все их промахи и достижения заносятся в формуляр. Учитель, в свою очередь, должен сравнивать результаты, сообразуясь с записями, чтобы…

— Я понял, мадам. Спасибо, что напомнили. Знаете, со всей этой разработкой программы как-то…

Ответом его не удостоили.

— Э-э-э, — Джейк повернулся к подопечным. — Кто раньше занимался формуляром?

— Мистер Бриксли, сэр! — отрапортовал ушастый Кокс. — И мистер Пенни, и мистер Лоудргрэйв. А мистер Гландау формуляр не вел, ему некогда.