После короткого военного совета генералитет-адмиралитет единогласно, и даже единоначально решил отправить на переговоры уже известного нам с вами дипломата сэра фон Телефакса. Почему опять его? Ну, во-первых, потому что он однажды уже имел опыт дипломатического общения с коварными руничами, даже с самим главным «коварником» – рунийским князем, и вернулся оттуда живым и, что совсем странно, невредимым, а во-вторых, если вдруг там засада, потерять его было не жалко.

Гордый своим назначением сэр фон Телефакс, подбоченясь в седле, степенной рысью устремился к одинокому человеку, на ходу придумывая тонкие дипломатические ходы по ведению дискуссии с противником. Спустя минуту он, обескураженный скорыми переговорами, вернулся к королевской свите.

– Кто это и чего он хочет? – спросил король, едва фон Телефакс слез с коня и принял согбенную позу докладчика.

– Представился руниийским народным богатырём, Перебором Славным Малым, сыном легендарного Светлогора Миротворца, – пожирая преданным взглядом своего сюзерена доложился факс Телефон, пардон, фон Телефакс. – А хочет он, ни много, ни мало, сотворения мира между ними и нами, Ваше Величественное Величество!

– Чего, повтори! За кого он меня принимает?!

– Не знаю, сир, я старый солдат и льстивых слов любви в своём лексиконе не имею, – ответил рыжий парламентёр и воспроизвёл короткий, но весьма ёмкий встречный ультиматум богатыря. – А если дословно, то он так и сказал: «Миру мир – вассалам дембель!». Потом добавил, «ребята, давайте-ка от греха подальше, кругом и, по-ахлицки, хоу гом, или как там ещё». Всё!

По приказу короля ему подали подзорную трубу, в которую он внимательно рассмотрел переминавшегося с ноги на ногу «рунийского богатыря» (это словосочетание в кавычки заключил в своём возмущённом уме сам Филипс) и немало разозлился.

– Этот рунийский князь Свистослав, он что себе позволяет!!! – в гневе произнёс король, поглядывая на «серого», надеясь, что он производит хорошее впечатление на своего… э-э, гостя из одной союзной державы. – Мало того, что сам не приехал и войско не привёл, он ещё сюда какого-то камикадзе деревенского розлива отправил. Мы тут как дураки во главе со мной три дня кирасы драили, натирали перед битвой, кучу денег на наёмников истратили, вассалов от сельхозработ отвлекли, а этот Свистослав так с нами обошёлся. Это, однозначно, война, причём теперь он одной волостью не отделается, мы на Нерезиновград пойдём, как легендарный рейхс-император Бонадольф. Трубите атаку!! Нах остен!!!

Проревел варварский клич король (хотя его ещё домашние предупреждали ну «нах» ему этот «остен» сдался, живи мирно, нет же, решил расширяться «по совету друзей»). Выхватив свою шпагу (для лёгкости сделанную из папье-маше и покрашенную серебрянкой), Филипс, во главе своей свиты гордо помчался… за войско, чтобы не только не мешать своему рыцарскому сброду разделаться с наглецом-одиночкой, но и кое-где умело руководить им. Не отставал от его горделивой свиты (но и не смешивался с толпой, держался особнячком) и человек «в сером».

Стальная рать, изготовившаяся к блиц-кригу, после освобождения плацдарма от королевской свиты, по команде короля ощетинилась копьями и тяжёлой лавиной поскакала вперёд.

От топота копыт пыль по полю летит. От бряцанья доспехов, в ушах сплошное эхо. От блеска их кирас, слезой исходит глаз. Короче говоря, от такой впечатляющей картины любой прозаик менестрелем запоёт (да, да, наглядный пример в лице вашего верного слуги). От такой мощи любая орда содрогнётся и перед рыцарством в мольбе прогнётся. Любая, но только не Перебор-богатырь.

Тот, по простоте своей душевной, уж больно надеялся на силушку свою богатырскую и, конечно же, на Златорез, волшебное сверх-оружие полубогов.

– Вот и настала пора, преподать урок супостату многочисленному, – прошептал Перебор своему помощнику, драгоценному магическому мечу.

Взявшись за рукоять, он рванул меч из ножен.

Не тут-то было! Меч сидел в ножнах как впаянный. Богатырь поднатужился, вытягивая меч, но у него вновь ничего не вышло. А расстояние между ним и стальной рыцарской лавиной сокращалось со скоростью звука, ну или почти с ней. Ещё пару мгновений и эта лошадино-рыцарская махина раздавит незадачливого богатыря.

– А, точно! – вспомнил он девиз богатырский, который раньше и как пароль использовался. Сурово посмотрев на приближающегося врага, богатырь с чувством, с толком, с расстановкой проговорил древний «пароль». – Постоим за землю рунийскую! – и потянул за рукоять Златорез.

Меч вышёл из ножен как раскалённый нож из масла – легко и с песней, точнее с еле уловимым трансформаторным гулом. Вышел и заблистал во всей своей искрящейся красе, дрожа от высоковольтного напряжения в крепкой богатырской руке. Ибо вместо стального лезвия слепил невооружённые глаза обалдевшего, но всё ещё опрометчиво не притормаживающего рыцарства, огненный сноп неимоверной мощности (лучевые мечи джедаев, в сравнении с этим дивом, без преуменьшения, просто раскаленные пилочки для ногтей).

Что было дальше, даже не знаю, как это всё безобразие обозвать. Резня? Нет. Мясорубка? Нет. Электрошоковая хирургия? Уже теплее (на несколько тысяч градусов теплее), но всё равно не точно. Не одно из этих понятий суть происходящего не отражает и всю драматичность эпизода не охватывает. Ну как это называется когда один взмах богатыря Златорезом направо и взвод кирасиров в пух, второй взмах мечом налево и эскадрон драгун в прах. Ужастик, прямо. Жуть, да и только.

Мы же не кровожадные маньяки и не будем смаковать-расписывать всю бойню, во всей её ожасающей красе, оставим это неблагодарное занятие на откуп генеральско-адмиральским мемуарам и ихним военно-полевым журналюгам.

Короче, огребло войско Филипса по самое «не горюй», и, по ходу дела, догадавшись приблизительно с кем имеют дело, отработанным в предыдущих крестиково-бубновых походах приёмом, молодцевато бросилось врассыпную. Увидев, что «блин, в который уже раз» произошло, король Филипс поступил как великий Цезарюль, его кумир из недалёкого прошлого – сделал одновременно несколько дел: громко и грязно выругался в адрес своих сил и средств, заковыристо (но на всякий случай мысленно) проклял противника, развернул коня в сторону исторической родины, виновато поглядел на человека в сером, пожал плечами, мол, извините, что всё так некрасиво вышло, и с чувством собственного обиженного достоинства удалился в сопровождении своей, не менее огорчённой свиты, от греха и тумаков подальше.

Первый раунд ещё не закончился, а на поле боя остался только человек с серым пером в шляпе и богатырь с огненным мечом в руке.

– Дебилы, ой и дебилы! – посмотрел вслед улепётывающему войску «серый плащ». – Всё самому, всё самому.

Вздохнув, он изящно спрыгнул с коня и сорвал скрывавший таинственную личину, плащ.

Ба! Этой «серой крысой» оказался ни кто иной, как лорд Фосфор, собственной персоной (хотя доселе и укутанный по самое «инкогнито»).

Князь тёмных делишек, решил самолично понаблюдать за развитием событий на «восточном фронте», но резкое изменение оперативной обстановки вынудило его «расконспирироваться». Увидев рунийского богатыря целым и невредимым, лорд подумал, что тот так и не добрался до логова дракона в легендарной Урай-горе и уже мысленно «умывал руки» (опять, в который раз) перед скорой незавидной гибелью отважного рунича. Однако, узрев в руках Перебора засверкавший молниями клинок, здорово занервничал – он сразу догадался, чем грозил легендарный Златорез войску его «дорогого друга» и его личным, далеко идущим планам, о которых «дорогой друг» даже близко не догадывался. Когда же войско, не выдержав в буквальном смысле, такого горячего приёма от одиночного рунича, и стало ретироваться по всем правилам передовой военной науки, то есть драпать без оглядки, лорд решил идти «ва-банк».