Несарина изумленно надула губы, хотя ее глаза потеплели.

– Почему?

Шаол поскреб щеки:

– Потому что тогда все наши усилия впустую. Тогда все случившееся тоже впустую. Ты это вряд ли поймешь.

– Говоришь, вряд ли? – холодно спросила Несарина. – Думаешь, мне не понять, что́ поставлено на карту? Пусть я не охаю и не ахаю над твоим принцем. Мы с ним в детстве не играли. Зато мне не наплевать на то, кем он является для будущего Адарланского королевства и моих близких. Я не хочу, чтобы в Рафтхоле снова начались гонения на «чужаков» и «пришлых». Не хочу, чтобы дети моей сестры снова приходили домой с разбитыми носами, поскольку они «не той крови». Ты мне говорил, что Дорин исправит все ошибки своего отца и сделает мир лучше. Но если тот, настоящий Дорин исчез и сегодня мы сделали ошибку, сохранив жизнь его оболочке… я найду другой способ достичь лучшего будущего. Не получится – предприму новую попытку. Я не оставлю попыток, сколько бы раз королевская свора ни старалась отбить у меня желание.

Шаол впервые слышал от нее такую длинную речь. Он даже не знал, что у нее есть сестра и племянники.

– Хватит себя корить, – сказала Несарина. – Наметил стратегию – следуй ей, но обдумывай новую. Применяйся к обстоятельствам.

Шаол ощутил противную сухость в горле.

– Над тобой издевались? – спросил он. – Из-за твоего происхождения?

Рядом в печи пылал огонь, но лицо Несарины напоминало глыбу льда.

– Я поступила в городскую стражу только потому, что когда-то никто из них мне не помог. В тот день толпа моих одноклассников подстерегла меня. В руках у них были камни. Стражники видели эти камни. Слышали, как я кричала. И только посмеивались.

Несарина смотрела ему прямо в глаза.

– Дорин Хавильяр обещает лучшее будущее, но это не снимает с нас ответственности. Без поддержки народа у него ничего не получится.

Она была права. Чертовски права. Однако Шаол упрямо произнес:

– Я не покину Дорина.

– Ты еще более твердолобый, чем террасенская королева, – вздохнула Несарина.

– А ты ждала от меня чего-то другого?

– За твое придурочное упрямство ты мне и понравился, – усмехнулась она.

– Значит, ты признаёшь, что я тебе понравился?

– А тебе было мало того лета?

Вопреки себе Шаол засмеялся.

– Завтра, – сказала Несарина. – Завтра мы продолжим наше дело.

– Наметил стратегию – следуй ей, но обдумывай новую, – повторил он слова Несарины.

Пожалуй, у него это получится. Во всяком случае, он попытается.

– До встречи в туннеле. Чем раньше, тем лучше.

Эдион очнулся. Не открывая глаз, он пытался понять, где находится. Поблизости было открыто окно. Оттуда тянуло свежим солоноватым ветром. Снаружи доносились крики рыбаков, расхваливающих свой улов. В этом же помещении был еще кто-то. Судя по ровному, глубокому дыханию, этот человек сейчас спал.

Эдион открыл глаза. Комната, где он лежал, была небольшой, но отделанной со вкусом и претензией на роскошь. Он сразу узнал и комнату, и жилище, в которое попал.

Дверь из спальни была открыта в гостиную – чистую, пустую, залитую солнцем. Эдион лежал на безупречно чистых шелковых простынях. У себя под головой он обнаружил пару бархатных подушек. Ему, привыкшему спать на жестких солдатских койках, а то и на земле, было странно утопать в бездонной перине. Вместе с ним проснулось ощущение безмерной усталости, наполняющей кости. Заныла рана в боку, но боль потеряла прежнюю остроту. В голове прояснялось. Повернув ее, Эдион увидел женщину. Она спала в кресле у кровати. Как и вся спальня, кресло было нежного кремового цвета.

С подлокотника кресла свешивались длинные босые ноги женщины. Красивые ноги, но все в шрамах. Ее голова упиралась в спинку. Плечи покрывали золотистые пряди. Только самые их кончики имели рыжевато-красный оттенок, словно она наспех покрасила волосы какой-то дешевой краской, а потом так же спешно эту краску смыла. Рот женщины был слегка приоткрыт. Она мирно посапывала, облаченная в просторную белую рубашку и явно мужские штаны.

Живая! Целая и невредимая!

У него перехватило дыхание.

Аэлина.

Он шепотом произнес ее имя.

Она мгновенно проснулась и открыла глаза. Взгляд метнулся к дверному проему, потом к гостиной. Потом опять к спальне. Она искала признаки возможной опасности. И только после этого, никак не раньше, посмотрела на Эдиона и застыла. Ветер играл ее волосами.

Подушка у него под щекой стала мокрой.

Аэлина по-кошачьи вытянула ноги и сказала:

– Я в любое время готова выслушать слова благодарности за твое удивительное спасение.

Эдиону было не остановить слез, текущих по лицу.

– Почаще напоминай мне, чтобы не гладил тебя против шерсти.

Улыбка тронула ее губы. Глаза Аэлины… глаза их обоих сверкнули бирюзой.

– Ну, здравствуй, Эдион.

Когда он услышал свое имя, произнесенное ею, в душе что-то оборвалось. Эдион зажмурился, напрягся, пытаясь остановить слезы, и тело отозвалось жгучей болью. Наконец совладав с собой, он хрипло проговорил:

– Благодарю тебя за удивительное спасение. Пусть это никогда не повторится.

Аэлина усмехнулась. В ее глазах появился серебристый блеск, которого он не помнил.

– Я тебя таким и представляла.

Судя по улыбке, Аэлина многое знала о нем. Наверное, Рен или Шаол рассказали ей, что его называли «адарланской шлюхой». О его легионе Беспощадных тоже рассказали.

– А ты оказалась более рослой, чем я думал. Но тебе это ничуть не вредит.

– Просто чудо, что король не решился казнить тебя раньше.

– Уверен, теперь он разъярен, как никогда в жизни.

– Напряги слух, и ты услышишь королевские вопли, доносящиеся из замка.

Эдион засмеялся. Тело сейчас же отозвалось болью. Но смех быстро стих.

– Я порву глотки Рену и капитану, – сказал он, внимательно глядя на двоюродную сестру. – Где были они? Почему тебе одной пришлось меня вызволять?

– История повторяется. – Аэлина подняла глаза к потолку и громко вздохнула. – Минута учтивого разговора, а потом начинает выплескиваться фэйское дерьмо.

– Я продержался целых полторы минуты.

– По правде говоря, я думала, что тебя хватит только на десять секунд, – съязвила Аэлина.

Эдион снова засмеялся. Он вдруг понял: прежде он любил не ее, а воспоминания о ней. Память о прекрасной принцессе, исчезнувшей в те страшные дни. Но эта женщина, королева, последний осколок его семьи…