– Это было нелегко. – Он погасил улыбку. – Ты этого стоила. Всех этих долгих лет ожидания. Я ждал не напрасно.

Эдион понял это вчера, когда она вдруг появилась возле эшафота – смелая, дерзкая, неукротимая.

– По-моему, это в тебе снадобье говорит, которым тебя вчера напоили, – сказала Аэдина, но у нее в горле подозрительно булькнуло, и она вытерла глаза. – Шаол уверял, что ты гораздо свирепее меня, – добавила она, опуская ноги на пол.

– Быть Шаолу с располосованным горлом, и уж его ты не спасешь.

Аэлина снова усмехнулась:

– Кстати, Рена повидать я не успела. Шаол услал его на север. Для его же безопасности.

– Разумно.

Эдион лишь сейчас обнаружил, что его не только обмыли, но и переодели в чистую рубашку. Кряхтя, он заставил себя сесть.

– Садись рядом, – сказал он, протягивая руку.

Аэлина бросила взгляд на кровать, на его протянутую руку. Эдион насторожился: может, он переступил невидимую черту? Может, прежних родственных уз давно уже нет? Но Аэлина с кошачьей грациозностью перескочила из кресла на кровать.

Ее запах был для Эдиона как удар наотмашь. Несколько секунд он мог только вдыхать его всей глубиной своих измученных легких. В нем заговорило его фэйское наследие. Родная кровь. Его королева. Его Аэлина. Он узнал бы ее, даже если бы вдруг ослеп.

Фэйское чутье Эдиона уловило и другой запах, вплетенный в запах Аэлины. Удивительно сильный, древний и к тому же мужской. Интересно чей?

Аэлина устроилась рядом с ним на подушках. Знала ли она, как много для него значит ее присутствие, ее забота? Пусть он фэец всего лишь наполовину, но и ему было очень приятно, когда она склонилась над ним, поправила одеяло и потом пристально вгляделась в черты его лица. О нем очень давно никто не заботился.

Эдион тоже смотрел на сестру – не ранили ли ее вчера? Если не считать нескольких мелких порезов на левой руке, Аэлина не пострадала. Значит, вся кровь, которую он видел, была чужой.

Когда Аэлина убедилась, что Эдион, невзирая на его состояние, не умрет, и когда Эдион убедился, что ее вчерашние раны не воспалились, Аэлина легла рядом, сложив руки на животе.

– Ну, кто из нас первым начнет рассказывать – ты или я?

Где-то галдели чайки. Из окна дул приятный соленый ветер.

– Ты, – прошептал Эдион. – Расскажи мне все.

И она начала рассказывать.

Забыв о времени, они говорили и говорили, пока Эдион не охрип. Аэлина принесла ему стакан воды и заставила выпить. Потом, недовольная его бледностью, напоила говяжьим бульоном, добавив ломоть хлеба. К счастью, Лисандра, Шаол и Несарина не появлялись. Прекрасно. Пока Аэлине хотелось одной насладиться обществом двоюродного брата.

Бульон и хлеб оказались как нельзя кстати. За едой Эдион продолжал рассказывать, ничего не утаивая из тех десяти лет, что они не виделись. Эти взаимные рассказы утомили их, наполнив горечью былых утрат. Но потом ее сменила нарастающая радость, похожая на солнечный луч, прорвавшийся сквозь темные тучи. Аэлина снова легла, уютно устроившись напротив Эдиона – ее брата и друга.

Они были выплавлены из одной руды. Две стороны одной монеты, и на каждой хватало отметин.

Аэлина поняла это не сейчас, а еще вчера, увидев Эдиона на эшафоте. Ее ощущения не передать словами. Как объяснить дар мгновенно возникших уз? Как объяснить это мгновенно возникшее единение душ – глубинное, не нуждающееся в доказательствах? Такое поймет лишь тот, кто сам это испытал. Она спасла Эдиона. Это всё, что нужно знать другим. Остальное предназначено только для нее.

Они лежали, а время шло. Солнце перевалило зенит и двигалось к закату. Теперь оба молчали. Эдион просто смотрел на двоюродную сестру и все не мог поверить, что случившееся с ним – не горячечный сон, приснившийся ему накануне казни.

– Ты стыдишься того, что я сделала? – рискнула спросить Аэлина.

– Откуда у тебя такие мысли? – удивился Эдион.

– Ответь мне, – попросила она, не отваживаясь встречаться с ним глазами.

Эдион надолго умолк. Подняв голову, Аэлина увидела, что он смотрит на дверь. Нет, не на дверь, а дальше, как будто отсюда можно было увидеть Шаола. Потом Эдион повернулся к ней. Вряд ли кто-то еще видел его лицо таким открытым и нежным.

– Никогда, – сказал он. – Мне бы и в голову не пришло стыдиться твоих поступков.

Аэлина усомнилась в искренности слов брата и даже отвернулась. Тогда Эдион осторожно коснулся ее подбородка и снова повернул лицом к себе.

– Ты сумела остаться в живых. Я тоже. Мы снова вместе. Когда-то я просил богов позволить мне тебя увидеть. Пусть лишь на миг. Увидеть тебя и узнать, что ты не захлебнулась в водовороте тех страшных лет. Увидеть тебя всего один раз. О большем я и не мечтал.

По щекам Аэлины покатились слезы, которых ей было не остановить.

– Ты выживала так, как умела. Как могла. Что-то ты делала, поддавшись гневу, по злобе или из корыстных побуждений… Не мне тебя судить. Главное, ты – рядом. Совершенная. Такой ты всегда была и всегда будешь. Совершенной.

Аэлина и не представляла, как ее душа и сердце жаждали этих слов.

Стараясь не затронуть его ран, она крепко обняла брата. Эдион тоже обнял ее, уткнувшись лицом ей в шею.

– Я тосковала по тебе, – прошептала Аэлина, вдыхая его запах. Запах мужчины, воина. Как пах прежний Эдион, она не помнила. – Не было дня, чтобы я не вспомнила о тебе.

Ее шея стала мокрой от его слез.

– Отныне – никаких разлук на годы, – пообещал Эдион.

Едва только Аэлина разгромила «Склеп», как в трущобах появился новый притон, новое средоточие греха и пороков.

Владельцы притона даже не пытались скрывать, что их детище является точной копией «Склепа». Поменялось лишь название. Новое злачное место называлось «Ямы». Но если «Склепу» старались придать хотя бы внешнее сходство с обычной таверной, пусть и весьма своеобразной, в «Ямах» все было иначе. Здесь за выпивку платили при входе. Хочешь промочить горло – отправляйся в дальний конец, где стояли бочки, и сам себе наливай. Аэлине это где-то даже понравилось. Как-никак владельцы сломали давнюю традицию и стали играть по другим правилам.

Однако кое-что осталось незыблемым.

Скользкие полы воняли элем, мочой и более отталкивающими субстанциями. Это Аэлина предвидела. Но чего она никак не ожидала, так это оглушающего шума. Стены, отделанные грубым камнем, и размеры притона, уступавшего «Склепу», усиливали крики и свист зрителей, собиравшихся вокруг бойцовских ям (откуда и название). Для зевак ничего не изменилось. Как и прежде, они наслаждались кровавыми зрелищами, делая ставки.

В одном из таких поединков Аэлина намеревалась принять участие.

Рядом беспокойно переминался с ноги на ногу Шаол. Он был в плаще. Лицо закрывала маска.