— Но у тебя же там крупный бизнес. Как оставить его без присмотра?

— По мнению Витали, у меня крохотная шарашка. На самом деле бизнес средний. И хорошо отлаженный. Я доверяю своим людям.

— Твой отец тоже… доверял. И чем все закончилось? — И тут же прикусил язык. Это уже не скабрезные намеки. — Извини, если задел за живое…

— Ничего. Ты прав. Мой отец доверял партнеру, за что поплатился. Поэтому я единственный учредитель, а своих людей я контролирую. Благо современные технологии позволяют делать это дистанционно.

— Сейчас кое-что, относящееся к ним, выпало из кармана твоих штанов. — Он имел в виду телефон.

Поблагодарив Ляпина, Семен поднял сотовый.

Экран осветился, и Женя заметил то, что до этого ускользало от его внимания. А именно края вырванных страниц. Вот что было не так с дневником!

— Семен, будь добр, включи фонарь на телефоне, — попросил Ляпин. — И дай его мне.

Ткачев без возражений сделал это. А после с интересом наблюдал за тем, что делает Жека. А он водил по краям лучом света и подковыривал их ногтем.

— Могу я узнать, что тебя так заинтересовало? — не выдержал Сема.

— А ты сам глянь. — И поманил его к себе.

Ткачев подоткнув полотенце, замотанное на бедрах, опустился на лавочку рядом с Жекой.

— Я ничего особенного не замечаю, — вынужден был констатировать он. — Но что с нас, маглов, взять?

— С кого?

— Ты что, «Гарри Потера» не смотрел?

— Не люблю кино. Так кто они такие, эти маглы?

— Обычные люди. Не маги.

— Внимание и логика, вот что тебе могло бы сейчас помочь. А не какие-то там сверхспособности. — И посмотрел на Ткачева с легким укором. — Страницы вырваны недавно. Не сто лет назад. А позавчера. Посмотри на края.

— Да, пожалуй, ты прав. Если бы дневник в этом виде лежал в подвале целый век, то они пожелтели бы, как и остальные.

— Вот именно!

— И что из этого следует?

— Догадайся.

— Вот хоть убей…

— Лена вырвала страницы.

— Почему она?

— Больше некому. Дневник был именно у нее, когда мы ездили в больницу.

— Но зачем ей это?

— У нее и спроси.

И тут из темноты раздался ее голос:

— Это сделала не я.

Мужчины обернулись. Хозяйка дома стояла в двери, ведущей в огород.

Как давно, неясно. Очевидно одно, последние реплики она слышала.

— А кто? — задал резонный вопрос Жека.

— Откуда мне знать? — Лена вышла из темноты.

Она вырядилась в кошмарный сарафан своей мамы, а то и бабки. Не тот, цветастый, по фигуре, другой. Несколько лет жизни в Москве не превратили ее в столичную штучку.

Как говорят? Девушку можно вывезти из деревни, а деревню из девушки никогда? Это именно Ленин-Лолошин случай.

Но Жека допускал, что она просто сама не желает этого. Она остается сермяжной, потому что в простоте находит гармонию.

— Я оставляла дневник без присмотра тут, дома, — продолжила девушка. — По хозяйству дела были, сами понимаете. Куча гостей, за всеми убрать и хоть что-то приготовить. А двери у нас не запираются. Каждый войти может. Горыныч, например, заявился с товаром своим. Предлагал купить оптом. Я отказалась. Еще Вика что-то приносила.

— Зачем кому-то из них страницы вырывать?

— Вика — праправнучка кухарки Катерины. Мало ли что дальше о ней написано было?

— Ты знаешь что?

— Я обнаружила отсутствие страниц позже. Есть у некоторых людей привычка, едва сев за чтение, заглядывать в конец книги. Я никогда так не делаю.

— А Горыныч тоже чей-то потомок? — поинтересовался Ляпин.

— Нет, пришлый он. Из васильковских старожилов не так много осталось. Вырождаемся.

— Все деревни вымирают. Вы ничем особо от других не отличаетесь.

— Наверное, — не стала спорить с ним Лена. — Я спать пойду. Устала смертельно. Спокойной вам ночи.

И снова скрылась в темноте. Вслед за ней ушел и Семен.

Ляпин предполагал, что для того, чтобы еще раз овладеть ей. Но он ошибся.

Ткачев упал в кровать и тут же засопел. Но даже если бы он явился к Елене, она не приняла бы его.

Закрывшись в спальне, она достала из-под матраса вырванные из дневника княжны Филаретовой страницы и стала их перечитывать…

«Сестренка» возвращалась в Васильки!

Это стало такой огромной радостью для Елены, что она даже с отцом начала разговаривать. Не просто откликаться на его приветствия или на вопросы сухо отвечать, а вести пусть не длинные, но беседы. Обсуждать флигель, например.

Иван Крючков закончил его реконструкцию месяц назад. Мог бы раньше, да не торопился. Хотел остаться подольше в усадьбе. Но даже когда все работы были сданы, князь Филаретов нашел ему другое занятие.

Ивану Федоровичу очень понравилась его качественная, пусть и неторопливая работа. А также спокойный нрав, смекалка и равнодушие к алкоголю. Мужика с золотыми руками найти нетрудно, но непьющего — практически невозможно.

А Ваня Крючков в рот вина не брал. Зато книжки любил. То есть был не просто обучен грамоте, а читал для удовольствия. Как-то князь его в библиотеке застал, хотел отругать, да дочка заступилась. Сказала, разрешила брать свои любимые книги. А среди них ничего стоящего: ерунда приключенческая да романчики пустые. На растопку печи не жалко пустить. А уж ценному работнику дать — тем более.

Елена встречалась с Иваном ежедневно. Не просто видела его мельком, они проводили хотя бы четверть часа наедине. Если повезет, то целый вечер. Ради этих встреч княжна жила. А если точнее, только ими.

Отношения между ней и Крючковым были сугубо платоническими. Они даже не обнимались, не говоря уже о поцелуях, а тем паче о сексе. Иногда держались за руки. Но Иван либо грел их, либо помогал пройти по подземному ходу — поддерживал, чтобы не споткнулась.

И все же Елена была уверена в том, что он любит ее. Просто держит дистанцию, потому что они не пара.

Княжна и сама это понимала. Мужчина с титулом может взять в жены простолюдинку, но благородной барышне непозволительно связываться с голодранцем.

В любовниках держать — пожалуйста, но Елена и сама не хотела опускаться до тайной интимной связи с кем-то, пусть и барином. Она хранила свою невинность до брака. Отец ее уже немолод и часто хворает, недолго ему осталось.

Если Иван дождется Елены, она выйдет за него. На общественное мнение плевать. На отцовское, собственно, тоже. Если бы он просто осудил, это не разбило бы княжне сердце. Но он запретит, а если они с Иваном сбегут, он поступит так же, как его предок: ее вернет домой, а Крючкова отправит на каторгу.