Иртышный залился краской и выдернул телефонный шнур из аппарата.

– На, звони! – Он швырнул ей на колени бесполезный телефон и вернулся на свое место, к стулу, стоявшему у окна.

– Я от тебя такого не ожидала, – пролепетала Карпатова.

– Угу.

– Что же нам делать? Ты не представляешь, как в области трахают за смерть пациентов. А еще их родственнички, такие же бешеные, только на свободе. Ты что предлагаешь? И как я, по-твоему, буду разговаривать потом с вдовой Рыжова, матерью Коленьки? Да как тебе такое в голову могло прийти? Нет!

– Да! – резко ответил он. – Пойдем, я тебе что-то покажу. Вставай.

– Да что бы ни увидела! Я уже сказала «нет»!

Не слушая возражений, он поставил ее на ноги.

Когда они вновь вернулись в кабинет, Карпатову подташнивало. Вид свеженьких двухсантиметровых клыков у пациента вызвал у нее некоторые ассоциации.

– Я смотрела передачу про природу. У павианов точно такие же. А почему Кормильцев спит? Ты дал ему успокоительное? – Женщина кое-как добралась до своего кресла.

«С того момента, как Вестовой шибанул прикладом пациента, пытавшегося кусаться, прошло довольно много времени. Он должен был прийти в себя. Может, подергался и действительно уснул? Или я что-то проглядел?»

– Вот видишь, не исключено, что человек действительно произошел от обезьяны. Но обратную трансформацию мы допустить не можем. Правда? Ты представь, приедут к нам власти, начнут тут копать. Найдут или придумают какие-то грехи. Мы с тобой завтра же работу потеряем.

– И что?

– У тебя яд есть? Может, в сейфе?..

– Нет у меня никакого яда. – Серафима трезвела, с каждой минутой становилась все более адекватной.

– Все равно рискованно, – буднично проговорил доктор. – У нас в подсобке, помнится, неплохой топор был. Головы им надо отсечь. Сперва застрелим, конечно. А после всего кремируем.

– С ума спятил! – Она, чуть не плача, поднялась и подошла к шкафу с карточками пациентов. – Убить четырех человек. Сумасшедший. Рехнулся! Я не могу тебе этого позволить, слышишь?! Я вас увольняю, Аркадий Петрович, сегодняшним же числом. Сейчас! – Серафима оставила карточки, подошла к сейфу и, бряцая ключами, решительно вынула оттуда коробку с трудовыми книжками.

– Боюсь, ваш пассаж мало что изменит, – скупо ввернул он.

– Изменит, вот увидите, Иртышный. – Начальница нашла его трудовую, выпрямилась и вернулась на свое место.

Мегера нашла в книжке последнюю запись о приеме на работу, не глядя на Иртышного, взяла ручку.

Он спокойно наблюдал за всем этим, снова задымил.

– Я уволю вас по статье. – Серафима занесла ручку над документом.

Кисть тряслась, авторучка ходила ходуном над страничкой и не думала успокаиваться.

– Да что же это? Я не помню номер статьи. – Ее заметно потряхивало.

Она была вынуждена вернуться к шкафу, где стоял Трудовой кодекс.

– Я вам покажу, кто здесь царь и бог.

В дверь кабинета постучали. Вошел Вестовой. Он легко уловил напряжение в кабинете, но пришел по работе, поэтому плевать хотел на такие мелочи.

– Все сжег, – доложил Егор.

– Спасибо, Егор Федорович, идите, – проговорила Серафима.

Они снова остались вдвоем. Карпатова стала листать кодекс.

– Вот это годится. Пьянство на рабочем месте. Отличная статья, Иртышный.

– Да, бухой начальник увольняет трезвого подчиненного.

– Выйди отсюда, – тихо потребовала она.

Он беспардонно выкинул бычок в окно, вместо того чтобы ткнуть его в пепельницу, и направился к выходу, громко декламируя:

– Не забудь найти у своей дочки еще один шприц.

– Стой! Что ты знаешь?

Иртышный и не думал подчиняться.

– Я пошел собирать свои вещи. Я уволен. Останавливать меня надо было раньше.

Ей пришлось забыть про гордость, про селектор, стоящий на столе, и идти следом за ним в его маленький кабинет.

– Подожди, Иртышный, скажи мне.

Он сжалился над ней. Ему было противно и безразлично. Хватит терпеть это самодурство.

– Лиза использовала четыре шприца и выбросила их. Пятнадцать штук сжег Егор. Значит, где-то есть еще один. Очень вероятно, что она набрала двадцать, круглое число. Так уж устроен мир.

Он не успел договорить, а Карпатова уже неслась по коридору вниз, туда, где на посту медсестры стоял исправный телефон. Лиза должна была быть уже дома. Мать три шкуры спустит с этой маленькой стервы.

Нина увидела заведующую заранее. Той еще надо было открыть решетку, отделявшую лестницу от первого этажа.

– Дай мне телефон! – проорала Серафима, проворачивая ключ в замочной скважине.

Испуганная медсестра передвинула аппарат к краю стола.

– Где Лиза? Когда ушла? Ты видела?

– Серафима Ильинична, она здесь, в сестринской.

Иртышный решил закончить с образцами крови и спустился в подвал. Перед продолжением работы он опустошил мерзавчик, очень кстати завалявшийся в ящике стола. Теперь это уже не имело значения.

Не успел он насладиться послевкусием, как распаленная Карпатова ворвалась в заново оборудованную лабораторию.

– Не надо придумывать! У моей дочери ничего больше нет! Вы уволены. Вот ваша трудовая. – Она положила документ между держателями с пробирками, клавиатурой и мышью.

– Ну и ладно, – безразлично проговорил он, засовывая книжку в нагрудный карман халата. – Я доработаю день.

– Еще как доработаете! До конца смены полтора часа. А потом чтобы духу вашего не было в моей больнице! – заявила вздорная баба и исчезла.

В половине седьмого Иртышный был уверен в том, что среди пациентов и сотрудников носителей бактерий больше нет.

Он пару минут посидел в лаборатории, потом поднялся в свой кабинет. По пути доктор протопал мимо Ковальски, честно отрабатывающего деньги, обещанные ему. Иртышный попросил того пока не уходить и потерпеть. Леня и не протестовал. Двести долларов за полдня – это же очень хорошие деньги.

Ему надо было выгрести стол, собрать книги. Провозится он с этим час, а то и полтора. Потом приедут следователи, дальше, наверное, специалисты какие-нибудь секретные, раз Серафима решила рассказать обо всем.

В крови доктора рассосался излишний адреналин. Он взялся за наведение порядка в кабинете.

Тут ведьма вошла к нему и заявила:

– Отдайте мне метеорит!

Он скорчил презрительную гримасу, будто смотрел на низшее существо.

– Не вы приносили, не вам и забирать.