Я вообще чуть не упал.

— Это я-то нежить? — зло прошипел я, выдав самый свой жуткий оскал. — Ладно… А способна ли нежить на это?

Угробить ценный реликт желания не было, но слегка потрепать «путами тишины» можно. К тому же использование магии смерти — лучший способ доказать, что я живой.

Большинство умертвий вообще не способны создавать какие-либо чары. Личам доступно некоторое подобие колдовства, но на уровне разве что примитивного поднятия свежих покойников или простейших атакующих заклятий.

— Ну как? Нежить я после такого?

Мертвец поднимался с пола медленно, координация у него явно нарушилась, как и ориентация в пространстве. Кажется, больше в моей профессии никто не сомневался. По крайней мере, мертвяк уже не признавал меня безоговорочно своим, и это определенно радовало.

— Ты все-таки некромант… Но как такое может быть? — еще более хрипло, чем раньше, спросил он. — И неужели ты думаешь, что сможешь уничтожить меня такой мелочью?

Приближаться ко мне жертва некромантии не спешила, чему я был несказанно рад. От него еще и воняло. Не гнилой плотью, хвала Единорогу, а то бы меня стошнило, но чем-то таким противным, сладковато-мерзким.

— Ну, во-первых, это не мелочь, — раздосадованно сказал я. — А во-вторых, желал бы уничтожить — жахнул бы чем-нибудь поинтереснее.

Неужели синюшный урод мог подумать, будто я настолько глуп, чтобы попытаться уничтожить его магией, изначально направленной на замедление и ослабление движений? Я недоучка, но не до такой же степени!

— Какой самодовольный мальчик, — протянул немертвый.

Если бы он не был бессмертным, я бы его наверняка попытался убить. Но поскольку попытка уничтожить мертвяка изначально обречена на провал, я уж лучше попробую договориться миром. Впрочем, кажется, мое поведение вызвало в умертвии некоторое подобие симпатии.

— Есть немного, — ухмыльнулся я, с вызовом глядя предположительно в глаза жертвы эксперимента. — Но у меня имеются веские причины для самодовольства.

— О да, дитя Света, благородный эльф, погрязший в чернейшей из отраслей магии.

— Зато я исключительный, — хмыкнул я.

— Так сколько, ты говоришь, времени прошло там, наверху? — неожиданно спросил немертвый.

— Чуть больше четырехсот лет, — ответил я. — Все уже забылось.

— А род Дэлейн… не знаешь, существует ли он еще?

Я замер, пораженный. Передо мной стоит нежить, которая четко помнит свою жизнь в качестве человека. Нежить, которая помнит о близких спустя столько времени.

— А ведь это явно большой прорыв в некромантской науке, — выдохнул я, изумленно глядя на немертвого. — Высшая нежить может сохранять память после преобразования, но она никогда не сохраняла прижизненные эмоциональные связи! Как такого удалось добиться?

Желание вцепиться в умертвие и разобрать его по кусочкам, чтобы понять, как оно функционирует и что с ним для этого сделали, было невыносимым. Прямо-таки руки чесались. Даже страх перед этим существом как-то отступил.

— Некроманта хлебом не корми, дай только с нежитью поэкспериментировать, — мрачно прокомментировал мое высказывание немертвый.

Ну что поделать? Все хорошие маги слегка помешаны (надеюсь, что только слегка) на своей области науки. Просто нашему брату повезло чуть меньше: считается, что энтузиаст-некромант — это опасность для мирных членов общества. Неприятно признавать, но доля правды в этом есть.

— Да, все верно. Но ваш проект закрыли сразу после окончания войны. Все материалы были уничтожены.

— Но кто-то же сумел добраться сюда!

— Да. И я не представляю, насколько могущественным должен быть такой маг, — ответил я. — И сколько жертв он должен был принести, чтобы открыть дорогу в это исчезнувшее место. Принесение в жертву разумных существ сейчас тоже под запретом. Только по специальному разрешению или с согласия жертвы можно провести подобный ритуал. Мы стали куда цивилизованней с того момента, когда…

— …когда меня превратили в чудовище и лишили жизни в угоду придури очередного сумасшедшего гения! — продолжили за меня фразу.

— В целом формулировка точная. Но могу вас уверить, что я в этом никакого участия не принимал, как и те двое студиозусов-некромантов, которые здесь находятся. Нас тогда просто не было. И сюда мы пришли исключительно с благими намерениями. Наших друзей похитили. Одну девушку принесли в жертву. А еще одного парня зомбифицировали. И это были не самые плохие люди при жизни, уверяю, — решил я попробовать сыграть на ненависти мертвяка к тем, кто уничтожает живых существ из личных интересов.

— Некроманты, убивающие некромантов. Это по крайней мере забавно, — оскалился в некоем подобии улыбки немертвый.

— Там и светлые участвуют, кстати говоря, — с ухмылкой уточнил я.

— Верно. Здесь был светлый. И никто из нас не посмел его тронуть. Мы, впрочем, и не хотели… Светлые — не враги.

— Это смотря какие светлые, — пробурчал позади Рем.

Мертвяк повернулся к моему другу и сделал шаг навстречу. Наверное, хотел добраться до языкатого старосты, но вовремя вспомнил про магический щит.

— Среди светлых такие чудовища — исключения. А для вас это обычное явление.

Я только скривился. Какая наивность. История знает множество примеров, когда светлые проявляли такую жестокость, что даже мы за голову хватаемся. Наша жестокость — сугубо прагматичная, а вот когда во все тяжкие пускаются светлые… Они творят зверства исключительно из фанатичной веры. Мне трудно это понять.

— И что, будем выяснять отношения по-мужски? Если, конечно, можно назвать подобное тебе существо мужчиной.

Четверо моих спутников позади меня хором заявили, что я свихнулся.

— Я не занимаюсь заведомо бесполезными вещами, — вроде бы даже спокойно произнесло умертвие. — А ты врешь, мальчишка. То, что проект запрещен, не значит, что больше никто не занимается подобными вещами.

Я вздохнул. Ненавижу все эти тонкие намеки, особенно те, что касаются моей природы. Это семейное дело, в конце-то концов! И мне не хочется, чтобы о моих особенностях терли все подряд. К тому же для того, чтобы я приобрел некоторые специфические свойства, не принесли в жертву даже таракана. Оно само так получилось.

— Нам всего лишь надо выйти отсюда, — мирным голосом ответил я. — Только выйти. И к тому, что здесь творилось четыреста лет назад, ни один из нас не имеет ни малейшего отношения. Просто дай нам найти выход.

— О-о… Мальчик пытается угрожать, — забулькал-засмеялся немертвый. — И что же ты мне сделаешь? Что вообще мне еще можно сделать?

В эту секунду коридор начал заполняться густым клубящимся туманом, подобным тому, который я видел в своем кошмарном сне. Я нервно заозирался, но, кажется, кроме меня, никто ничего не замечал. Друзья только спрашивали, что мной случилось и не сошел ли я с ума. Возможно. Но скорее всего это понемногу набиралась сил та сущность, что получила возможность становиться мной.