— Ишь ты, — раздался смех откуда-то из толпы умертвий, которые застыли на границе света и тьмы. — Как мальчик заговорил… Ты такой же. Ты один из нас. Ты наш.

— Нет! — взвыл я. — Никто ничего не делал со мной. Я рожден женщиной! Я не умертвие!

— В смерти рожден, — издевательски ответили мне.

Сердце заколотилось как бешеное.

— Смертью благословлен, — продолжил кто-то.

Дышать стало невыносимо тяжело, воздух вырывался из легких с мучительным хрипом.

— В смерти обрел силу, — упала, как горсть земли на гроб, следующая фраза.

Перед глазами замелькали крути. Удушье становилось все более нестерпимым.

— И сам — смерть.

Сердце остановилось. Стукнуло один раз, слабо, из последних сил. И остановилось.

А я ничего не почувствовал.

Вообще ничего.

Даже легче вроде бы стало.

И легкие гореть перестали.

Забавно. Я вроде бы как умер, ведь так? Кровь не течет по жилам. Дыхания нет. Но я чувствую себя почему-то лучше…

— Келе! — истошно заорали сзади.

Я обернулся, не понимая, по какому поводу такой крик.

— … тебя …! — грязно выругался Рем, когда заметил, что мертвяков вроде этого Кевина оказалось куда больше, чем студиозусы надеялись.

А там ведь Эльдан. Погеройствовать захотел, придурок остроухий. Благородный рыцарь в черном, в одной руке — череп, в другой — ритуальный нож.

Подумал бы лучше о том, каково будет друзьям, если с ним что-то стрясется. Умертвие по имени Кевин оказалось более-менее лояльным, но это же не значит, что прочие твари будут столь же неагрессивными и не порвут некроманта-недоучку на части при первой возможности. У нежити иная логика, порой непонятная живым.

Толпа немертвых приступила к беседе, наверное, жутко познавательной, если бы еще можно было понять, что означали короткие выкрикиваемые фразы. А вот Эльдан… Он вдруг начал раскачиваться из стороны в сторону, едва не падая, и схватился за горло, будто его что-то душило.

— И сам — смерть, — произнес кто-то из мертвяков.

После этих слов эльф замер, как каменное изваяние. Это показалось старосте еще более жутким, чем недавнее раскачивание.

— Келе! — закричал Рем.

Эльдан медленно повернулся. Кьера еле слышно охнула.

Лицо остроухого было до ужаса бледным. В данный момент он больше напоминал свежий труп, чем живого эльфа. И глаза у него были как два черных омута — ни радужки, ни зрачка, ни белка, одна лишь глянцевая вязкая чернота.

— Что? — немного хрипло спросил Эльдан. — Чего орать-то так?

— Ты… ты как? — выдавил из себя Рем.

Остальные ребята молчали, будто бы разом онемели.

— Ну… Вроде бы нормально. Как мне кажется. Бывало и хуже.

В голосе эльфа звучала какая-то неуверенность.

— У тебя глаза… странные, — заметил Рем.

— Да брось, все будет хорошо, — пожал плечами Эльдан, невероятно правдоподобно притворяясь совершенно спокойным. — Ну подумаешь, что-то там с глазами. Мало ли что.

Ему даже поверили. Константин — тот сразу же повелся. Он предпочел поверить в слова Эльдана и успокоиться. Так куда легче. Анджей тоже поверил, пусть и с некоторым сомнением. Все же спокойная улыбка на лице, похожем на гипсовую посмертную маску, — аргумент скользкий, да и не свойственна такая благостная гримаса для Эльдана в нормальном состоянии. Что касается Кьеры… Дракон разберет, что творилось в ее хорошенькой головке.

А вот Ремуальд чувствовал, что понемногу сходит с ума от страха. Не в порядке. Бесы их всех раздери! Ничего не в порядке. В Эльдане что-то меняется. Что-то страшное происходит сейчас с их другом.

— А я все же не такой, как они, — неожиданно сказал эльфийский принц. — Со мной все куда веселее и интереснее.

— Интереснее, — согласилось умертвие по имени Кевин. — Такое вообще сложно предположить, мальчик.

— Мы должны выйти отсюда на поверхность, — решительно произнес Эльдан. — Помоги нам. Это в твоих силах.

— Знаю, но не лучше ли тебе остаться тут?

— Нет, — мотнул головой эльф, и на его маске-лице застыл страх, смешанный с неуверенностью. — Я вернусь наверх. Мне здесь не место.

— Я бы так не сказал… Но я помогу. Мы все тебе поможем. Хотя бы потому, что, если ты окажешься наверху, это уже станет достаточной местью с нашей стороны.

На секунду повисла мучительная тишина.

А потом раздалось:

— Нет!!! — Вопль был пронзительный и резкий, как чаячьи крики.

На миг глаза Эльдана стали нормальными, но через мгновение вновь проступил жутковатый черный глянец.

— Я выдержу. Я контролирую себя, — хрипло и зло произнес эльф. Его губы посерели и затряслись. — Я никому не причиню зла. Вы слышите? Я! Никому! Не причиню! Зла! Я не для того пошел учиться в эту проклятую Академию, чтобы гробить живых существ!

— Хороший мальчик, — криво усмехнулся Кевин. — Хороший, добрый и ответственный некромант… И такие бывают, стало быть. С каких это пор вам, гробокопатели, стали прививать моральные нормы?

— С тысяча двести тринадцатого года, когда высший совет гильдии магов выпустил эдикт, согласно которому для полноценной подготовки мастеров смерти необходимо включить в программу расширенный курс этики, — тут же оттарабанил Рем.

Кьера истерично хихикнула позади…

— И что, помогает? — с сомнением протянуло умертвие.

— Ну как сказать? По мне, так больше помогает активная деятельность Карающих, — пожал плечами староста. — Шаг влево, шаг вправо — лишение магии, чуть более серьезное нарушение — смертная казнь. Даже чихаем на потенциальных жертв только с разрешения гильдии.

— С трудом в это верится, — хмыкнул Кевин.

— Но мы все равно добрые! — включился в разговор Анджей. — Просто работа такая.

Кьера и Константин в ответ на эти слова разразились противным смехом. Кевин отнесся к заявлению студиозуса серьезно.

— Умом не блещет, но чистота помыслов налицо, — констатировал немертвый.

— Келе, врежь ему за меня! — возмутился оскорбленный до глубины души Анджей.

Остроухий же после этих слов сперва замер, а потом громко захохотал. И Рема отпустила паника — голос у друга теперь был совершенно обычным, живым. А потом и на лице заиграл румянец и нормальные, пусть и покрасневшие чуть глаза взирали на мир с привычной задиристостью.

Теперь я примерно представлял, как себя чувствует только что родившийся младенец. Странное ощущение.

Сердце снова забилось. Сперва неохотно, будто забыв, как это делается, а потом вновь вошло в нормальный ритм. С дыханием дело обстояло получше: чтобы говорить, мне, понятное дело, автоматически приходилось вдыхать воздух, так что тут особого дискомфорта не возникло. Но тот факт, что за последние десять минут я, по сути, умудрился умереть, а потом воскреснуть, чувствительно подействовал на мои и без того разболтанные нервы. Стало до одури страшно. Если после «смерти» меня накрыло спокойствие, то теперь внутри все дрожало. Хаотичный стук в груди добавлял волнения. Нет, я знал, что обладаю некоторыми особенностями, но не представлял, что они проявятся таким вот образом.