Они выпили, и Монах поднялся.

…Он постучал, из-за двери крикнули: «Войдите». Они вошли. За письменным столом сидела женщина. Бывшая стриптизерша Зоя Кулик оказалась сдобной, приятной на вид и ярко раскрашенной блондинкой лет тридцати пяти. Приоткрыв рот, она оторопело уставилась на них, и Монах, приятно улыбаясь, поспешил сказать:

— Мы по делу. Мой друг, Лео Глюк…

— Зоя Ильинична, я собираю материал о ночных клубах, — вмешался Добродеев. — Лео Глюк, прошу любить и жаловать. — Он уронил голову на грудь и щелкнул каблуками.

— Лео Глюк! — воскликнула женщина, всплеснув руками. — Конечно! А я думаю, где я могла вас видеть! Я была на встрече, а как же, у меня даже ваш автограф имеется. Вы рассказывали про историю города и пещеры. Присаживайтесь, господа. Виски, коньяк? Может, шампанского?

— Мне кофе, Зоя Ильинична, — скромно сказал Монах.

— Мой друг Олег Монахов, экстрасенс и путешественник, — спохватился Добродеев.

— Эстрасенс? — Зоя вытаращила глаза. — Настоящий? Можно Зоя.

Монах улыбнулся в бороду мягкой мудрой улыбкой.

— А как же! Самый настоящий! — воскликнул Добродеев. — Учился на Тибете.

— А судьбу предсказать можете?

— Иногда могу, — сказал Монах. — У вас все будет хорошо.

— Правда? — обрадовалась Зоя. — Спасибо.

— Вы когда-то танцевали, — вмешался Добродеев. — Помню, видел вас…

— Когда это было! — Зоя сделала легкую гримаску. — Я тогда была не замужем, молодая…

— Вы и сейчас молодая, Зоечка! Вы юная! — воскликнул Добродеев.

Женщина рассмеялась.

— Расскажите о себе, Зоя, — встрял Монах, переходя к делу. — Вы занимаете важный пост, на ваших хрупких плечах, так сказать, фантастическая программа, как удается вам сочетать в себе лидерские качества, творчество и профессионализм? Вы не против, если мы запишем интервью?

Добродеев вытащил диктофон, взглянул вопросительно.

— Конечно, пишите. Я стараюсь, работаю… — сказала женщина. — Работы много, коллектив капризный, нужно уметь потребовать. Вот недавно был случай, наша прима условия решила ставить…

Рассказ о приме занял минут десять. Монах и Добродеев вежливо слушали. Добродеев сочувственно качал головой и кивал; Монах тарабанил пальцами по столу.

— Скажите, Зоя, в вашей биографии была страница драматическая, так сказать, — втиснулся он в возникшую паузу.

— Какая страница? — Она смотрела непонимающе.

— Речь об убийстве. — Монах не сводил с нее взгляда. — Помните?

Она смотрела на Монаха с непонятным выражением; с лица ее соскочило выражение приветливой наивности, оно стало замкнутым и неприятным.

— При чем тут… не понимаю! Было следствие, убийца осуждена… что вам еще надо? Не понимаю.

— Убийца отсидела и вышла на свободу, а теперь обратилась в газету с просьбой провести журналистское расследование, — соврал Монах.

— Что расследовать-то? — Зоя облизнула губы. — Она убила, я сама видела! Пырнула ножом, была пьяная, материлась… Я испугалась до зеленых соплей, думала, она и меня порешит. На допросы тягали… Там еще были люди, сразу набежали полно, квартира коммунальная, все видели… Вам не со мной, а со следователем говорить надо. И вообще, я не понимаю, о чем статья? О том деле или про «Сову»? — Тон у нее стал враждебным.

— Про «Сову», — поспешно сказал Добродеев. — Конечно, про «Сову», а это так, к слову пришлось…

Звякнул белый с золотом телефон, стоявший на столе. Зоя схватила трубку и сказала:

— Да! Я. Что? — С минуту слушала и раздраженно бросила: — Иду!

Поднялась, сухо извинилась, глядя мимо них. Они тоже поднялись. Добродеев спрятал в карман диктофон. Они вежливо попрощались у двери, она не ответила.

— Сейчас натравит охранника, — сказал Добродеев. — Еще морду набьют. Вечно ты со своими идеями!

— Идея была плодотворной, — заметил Монах, убыстряя шаг.

— Интересно, в чем?

— Во всем. С чего она так взъелась, как по-твоему?

— А кому охота вспоминать об ошибках юности? Замужняя дама, солидная, а тут двое…

— …сомнительных типов докапываются!

— Я думал, ты ее загипнотизируешь, — сказал Добродеев.

— Не успел. И кофе не успел. Ты же понимаешь, что нас банально выперли. Она вполне могла сказать типу в телефоне, что занята, освободится через полчаса, не пожар, чай. А она воспользовалась звонком как предлогом, чтобы нас дезавуировать.

— И что это доказывает?

— Ничего не доказывает, но наводит на грустные размышления. Звони майору, Лео.

— Прямо сейчас? Поздно, — засомневался Добродеев.

— Звони, Лео, — приказал Монах. — Железо надо ковать сам знаешь когда. — Он поднес к глазам руку с часами. — Десять? Детское время.

* * *

…Дядя Витя был занят ужином. Он любил готовить. Это было ритуалом. Красивый красный фартук с пляшущими ложками, вилками и солонками был приятен глазу и вызывал положительные эмоции. Дядя Витя священнодействовал: неторопливо, вдумчиво, с улыбкой пробовал с кончика ложки соус; закрывал глаза и замирал, вникая. Добавлял соли или черного перца, чуть-чуть, на кончике ножа; иногда карри. Снова пробовал, снова замирал. На лице его застыло выражение благодушия и умиротворенности. Он чувствовал себя творцом. Сегодня на ужин рыба по-гречески с миндалем и тертым грецким орехом под белое легкое вино. А сверху кофе! Крошечная японская чашечка божественного кофе из новой сверкающей немыслимо дорогой кофеварки «Espresso-bar» — подарок самому себе на семидесятилетие. У дяди Вити замечательная особенность организма — он прекрасно спит после кофе! Его не разбудить и пушками. Он считает, что главное в жизни — высыпаться. От этого зависит здоровье, настроение, взаимоотношения с людьми… Даже карьера! Свежесть, бодрость, гимнастика, прохладный душ, прекрасная одежда, первоклассная косметика. Семьдесят лет… конечно, возраст. Но знающие люди считают, что понятие старости отодвинулось на двадцать пять лет. Еще недавно человек после пятидесяти считался стариком, а теперь прибавляем двадцать пять и получаем… что получаем? То-то и оно! Жизнь продолжается. Отец дожил до девяносто четырех, дед дотянул до ста без трех месяцев. В его семье все долгожители. Главное в жизни — беречь себя и радовать. На работе правда проблемы… Хотя какие там проблемы! Смешно. Этот щенок Володька Супрунов думает, что справится, но его, дядю Витю, голыми руками не возьмешь. Не таких съедали. Нет, но каков паршивец! А Верочка, дуреха, связалась с проходимцем. Паша был стоящим человеком, куда там Володьке. Был и кончился. Эти двое сбросили его со счетов, видать, не верят, что поднимется. Ну, ничего, дядя Витя мозги им вправит, посмотрим, кто кого, так даже интереснее, потому что жизнь — борьба. Адреналин, серые клетки, драка… или, как сейчас говорят: драйв! Во-во, драйв. И победа!